←  Российская империя

Исторический форум: история России, всемирная история

»

Мы не рабы, рабы не мы

Фотография Нифонт Нифонт 28.05 2018

Когда граница не для защиты от внешнего врага, а для удержания подданных в рабстве:

 

4181. — Марта 8. Сенатскій. — Объ учиненіи во всѣх пограничыхъ городахъ по рубежамъ заставъ и объ опредѣленіи на оныя изъ полковъ офицеровъ, для поимки бѣглыхъ.

Правительствующій Сенатъ приказали: понеже вѣдомо имъ Правительствующему Сенату учинилось, что изо многихъ уѣздовъ многіе крестьяне, собравшись съ женами и съ дѣтьми и съ пожитки, бѣгутъ въ Польшу и за другія границы: того ради, во всѣхъ пограничныхъ городахъ по рубежамъ въ пристойныхъ мѣстахъ учинить крѣпкія заставы, а на тѣ заставы опредѣлить изъ армейскихъ полковъ, по разсмотрѣнію Военной Коллегіи, гдѣ сколько потребно; а въ которыхъ порубежныхъ мѣстахъ армейскихъ полковъ въ близости нѣтъ, то командировать изъ другихъ полковъ, по разсмотрѣнію той же Коллегіи. А на тѣхъ заставахъ такихъ бѣглецовъ велѣть ловить и роспрашивать, которыхъ они уѣздовъ и селъ и деревень, и чьи крестьяне и кто ихъ за рубежъ подговаривалъ: и по тѣмъ ихъ роспросамъ тѣмъ бѣглецамъ учиня наказаніе, бивъ кнутомъ, отсылать въ тѣ провинціи, изъ которыхъ они бѣжали, и отдавать въ Канцеляріяхъ Воеводамъ, а изъ тѣхъ провинцій отдавать помѣщикамъ ихъ съ росписками; а буде изъ тѣхъ бѣглецовъ явятся подговорщики, тѣми розыскивать; и которые по розыску въ томъ явятся винны, тѣмъ учиня жестокое наказаніе, ссылать въ вѣчнню работу на каторгу. А ежели на тѣхъ заставахъ явятся Малороссійскіе жители: и тѣхъ ловить же и распрашивая, отсылать по тому жъ въ тѣ мѣста, откуда они бѣжали, безъ наказанія; а что такихъ бѣглецовъ гдѣ на заставахъ явится, о томъ имъ рапортовать въ Военную Коллегію, изъ которой подавать о томъ въ Сенатъ вѣдомости; также изъ Великороссійскихъ городовъ бѣглецовъ въ Малороссійскіе и въ Сибирскіе города не пропускать же.

 

Источник: Указ Петра I от 8 марта (19 марта н. ст.) 1723 года // Полное собрание законов Российской Империи. Собрание Первое. Том VII. 1723–1727 гг. / Сост.: Сперанский М.М. — СПб, 1830. — С. 29–30. https://www.runivers.../book3130/9815/

 

Через 5 лет будем праздновать 300-летие невыездного рабства простолюдинов.

 

Ответить

Фотография ddd ddd 28.05 2018

Мнда...
Ответить

Фотография Марк Марк 28.05 2018

Чего мнда? Четыре гривенки им к 8-ми полагающимся на подушный налог накинули, вот и побежали сердешные под старое ярмо. Лучше бы вспомнили, что в этом году холопство (то бишь буквальное рабство) отменили.

Ответить

Фотография shutoff shutoff 28.05 2018

Когда граница не для защиты от внешнего врага, а для удержания подданных в рабстве:

 

 Не помню точно даты, но на рубеже 80 - 90-х гг. мы (простлюдины) смогли уже выезжать из СССР за границу. Правда, ещё требовалась выездная (разрешение на выезд из СССР) виза, но с её получением стало проще. Потом её отменили. Сейчас любой может выехать из России если он не под следствием и без долгов, так что юбилея уже не будет этому петровскому Указу. М.п., какие-то препятствия на границе были, по свидетельству А.С. Пушкина, и при Иване 4, и позже. Особо не интересовался... 

Ответить

Фотография Нифонт Нифонт 28.05 2018

Угу, из огня да в полымя. Ave, Caesar!

 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 28.05 2018

А ежели на тѣхъ заставахъ явятся Малороссійскіе жители: и тѣхъ ловить же и распрашивая, отсылать по тому жъ въ тѣ мѣста, откуда они бѣжали, безъ наказанія; а что такихъ бѣглецовъ гдѣ на заставахъ явится, о томъ имъ рапортовать въ Военную Коллегію, изъ которой подавать о томъ въ Сенатъ вѣдомости; также изъ Великороссійскихъ городовъ бѣглецовъ въ Малороссійскіе и въ Сибирскіе города не пропускать же.

В Малороссии (Левобережной Украине), которая при Петре I являлась автономной территорией в составе Российской империи, еще не было крепостного права (хотя И.С. Мазепа в 1708 г. запретил крестьянам переходить со своим наделом, закрепив за феодалами право собственности на крестьянскую землю). Его распространила на эту часть России Екатерина II своим указом от 1783 г.

Ответить

Фотография Марк Марк 28.05 2018

Угу, из огня да в полымя.

 

Circa. 

Ответить

Фотография Стефан Стефан 28.05 2018

Когда граница не для защиты от внешнего врага, а для удержания подданных в рабстве:

Насколько я понял, под "крестьянами" действительно подразумевались крепостные ("чьи крестьяне").

Ответить

Фотография Alisa Alisa 05.08 2018

Не нашла подходящую тему, но надеюсь что Нифонт не будет возражать насчет этой небольшой зарисовочки из жизни царской России

 

_____

Вот сейчас у нас 282 ст., недавно ещё была 58 ст., а в царской России любили сажать граждан за преступления против веры и церкви, часто относя к таким преступлениям любое инакомыслие и инакодеяние: слова и дела против государя, затворничество (!), всякое сумасбродство, алкоголизм у священников, любые преступления против нравственности, да все что угодно. Причины были разные, а вот последствие одно: «провинившегося» иногда даже без суда и следствия отправляли в монастырскую тюрьму.

Так некоего Ермолая Федосеева отправили в монастырскую тюрьму за то что он жил в пещере и своим «псевдоправедным» образом жизни привлекал к себе селян.

Василия Рахова отправили туда же за то что он ходил по деревням, помогал местным и устраивал богоугодные заведения.

Молоканина, пожаловавшегося Николаю I на притеснения молокан со стороны чиновников — правильно — тоже отправили в монастырскую тюрьму.

Камеры монастырских тюрем (если заключённому везло, и местом заточения была не обычная яма) были больше похожи на средней вместительности шкафы, и люди проводили там многие десятилетия, довольно быстро сходя с ума.

И самое жуткое, что монастырские тюрьмы нормально так себе существовали и в начале двадцатого века: например, в 1902 году в суздальском монастыре еще были заточены двенадцать человек. Но это только там, по России-то их много ещё было.

https://t.me/vpotmah

 

____

 

Причины, почему русские люди с такой страстью уничтожали Церковь после революции, мало кем исследовались. Вот прямо чтобы по-настоящему. Думаю, вышеприведенный отрывок является одним из элементов паззла.

Ответить

Фотография stan4420 stan4420 20.10 2020

Старые добрые времена и изысканный хруст французской булки…

 

 
 

О том, что в России существовало крепостное право, знают все. Но что оно представляло собой на самом деле — сегодня не знает почти никто

Весь строй крепостного хозяйства, вся система хозяйственных и бытовых взаимоотношений господ с крестьянами и дворовыми слугами были подчинены цели обеспечения помещика и его семьи средствами для комфортной и удобной жизни. Даже забота о нравственности своих рабов была продиктована со стороны дворянства стремлением оградить себя от любых неожиданностей, способных нарушить привычный распорядок. Российские душевладельцы могли искренне сожалеть о том, что крепостных нельзя совершенно лишить человеческих чувств и обратить в бездушные и безгласные рабочие машины.

Звериная травля не всегда была основной целью помещика, выезжавшего во главе своей дворни и приживальщиков в «отъезжее поле». Часто охота заканчивалась грабежом прохожих на дорогах, разорением крестьянских дворов или погромом усадеб неугодных соседей, насилием над их домашними, в том числе женами. П. Мельников-Печерский в своем очерке «Старые годы» приводит рассказ дворового о своей службе у одного князя:

«Верстах в двадцати от Заборья, там, за Ундольским бором, сельцо Крутихино есть. Было оно в те поры отставного капрала Солоницына: за увечьем и ранами был тот капрал от службы уволен и жил во своем Крутихине с молодой женой, а вывез он ее из Литвы, али из Польши… Князю Алексею Юрьичу Солоничиха приглянулась… Выехали однажды по лету мы на красного зверя в Ундольский бор, с десяток лисиц затравили, привал возле Крутихина сделали. Выложили перед князем Алексеем Юрьичем из тороков зверя травленого, стоим…

А князь Алексей Юрьич сидит, не смотрит на красного зверя, смотрит на сельцо Крутихино, да так, кажется, глазами и хочет съесть его. Что это за лисы, говорит, что это за красный зверь? Вот как бы кто мне затравил лисицу крутихинскую, тому человеку я и не знай бы что дал.

Гикнул я да в Крутихино. А там барынька на огороде в малинничке похаживает, ягодками забавляется. Схватил я красотку поперек живота, перекинул за седло да назад. Прискакал да князю Алексею Юрьичу к ногам лисичку и положил. „Потешайтесь, мол, ваше сиятельство, а мы от службы не прочь“. Глядим, скачет капрал; чуть-чуть на самого князя не наскакал… Подлинно вам доложить не могу, как дело было, а только капрала не стало, и литвяночка стала в Заборье во флигеле жить…»

 
 

Случаев, когда в наложницах у крупного помещика оказывалась насильно увезенная от мужа дворянская жена или дочь — в эпоху крепостного права было немало. Причину самой возможности такого положения дел точно объясняет в своих записках Е. Водовозова. По ее словам, в России главное и почти единственное значение имело богатство — «богатым все было можно».

Но очевидно, что если жены незначительных дворян подвергались грубому насилию со стороны более влиятельного соседа, то крестьянские девушки и женщины были совершенно беззащитны перед произволом помещиков. А.П. Заблоцкий-Десятовский, собиравший по поручению министра государственных имуществ подробные сведения о положении крепостных крестьян, отмечал в своем отчете:

Принцип, который оправдывал господское насилие над крепостными женщинами, звучал так:«Вообще предосудительные связи помещиков со своими крестьянками вовсе не редкость. В каждой губернии, в каждом почти уезде укажут вам примеры… Сущность всех этих дел одинакова: разврат, соединенный с большим или меньшим насилием. Подробности чрезвычайно разнообразны. Иной помещик заставляет удовлетворять свои скотские побуждения просто силой власти, и не видя предела, доходит до неистовства, насилуя малолетних детей… другой приезжает в деревню временно повеселиться с приятелями, и предварительно поит крестьянок и потом заставляет удовлетворять и собственные скотские страсти, и своих приятелей».

Принуждение к разврату было столь распространено в помещичьих усадьбах, что некоторые исследователи были склонны выделять из прочих крестьянских обязанностей отдельную повинность — своеобразную «барщину для женщин».«Должна идти, коли раба!»

 
 

Один мемуарист рассказывал про своего знакомого помещика, что у себя в имении он был «настоящим петухом, а вся женская половина — от млада и до стара — его курами. Пойдет, бывало, поздно вечером по селу, остановится против какой-нибудь избы, посмотрит в окно и легонько постучит в стекло пальцем — и сию же минуту красивейшая из семьи выходит к нему…»

В других имениях насилие носило систематически упорядоченный характер. После окончания работ в поле господский слуга, из доверенных, отправляется ко двору того или иного крестьянина, в зависимости от заведенной «очереди», и уводит девушку — дочь или сноху, к барину на ночь. Причем по дороге заходит в соседнюю избу и объявляет там хозяину:

В.И. Семевский писал, что нередко все женское население какой-нибудь усадьбы насильно растлевалось для удовлетворения господской похоти. Некоторые помещики, не жившие у себя в имениях, а проводившие жизнь за границей или в столице, специально приезжали в свои владения только на короткое время для гнусных целей. В день приезда управляющий должен был предоставить помещику полный список всех подросших за время отсутствия господина крестьянских девушек, и тот забирал себе каждую из них на несколько дней:«Завтра ступай пшеницу веять, а Арину (жену) посылай к барину»…

Все это не было чем-то исключительным, из ряда вон выходящим, но, наоборот, носило характер обыденного явления, нисколько не осуждаемого в дворянской среде. А.И. Кошелев писал о своем соседе:«Когда список истощался, он уезжал в другие деревни, и вновь приезжал на следующий год».

 
 

«Поселился в селе Смыкове молодой помещик С., страстный охотник до женского пола и особенно до свеженьких девушек. Он иначе не позволял свадьбы, как по личном фактическом испытании достоинств невесты. Родители одной девушки не согласились на это условие. Он приказал привести к себе и девушку и ее родителей; приковал последних к стене и при них изнасильничал их дочь. Об этом много говорили в уезде, но предводитель дворянства не вышел из своего олимпийского спокойствия, и дело сошло с рук преблагополучно».

Приходится признать, что двести лет дворянского ига в истории России по своим осуществленным разрушительным последствиям на характер и нравственность народа, на цельность народной культуры и традиции превосходят любую потенциальную угрозу, исходившую когда-либо от внешенего неприятеля. Государственная власть и помещики поступали и ощущали себя как завоеватели в покоренной стране, отданной им «на поток и разграбление». Любые попытки крестьян пожаловаться на невыносимые притеснения со стороны владельцев согласно законам Российской империи подлежали наказанию, как бунт, и с «бунтовщиками» поступали соответственно законным предписаниям.

Причем воззрение на крепостных крестьян как на бесправных рабов оказалось столь сильно укорененным в сознании господствующего класса и правительства, что любое насилие над ними, и сексуальное в том числе, в большинстве случаев юридически не считалось преступлением. Например, крестьяне помещицы Кошелевой неоднократно жаловались на управляющего имением, который не только отягощал их работами сверх всякой меры, но и разлучал с женами, «имея с ними блудное соитие». Ответа из государственных органов не было, и доведенные до отчаяния люди самостоятельно управляющего «прибили». И здесь представители власти отреагировали мгновенно! Несмотря на то, что после произведенного расследования обвинения в адрес управляющего в насилии над крестьянками подтвердились, он не понес никакого наказания и остался в прежней должности с полной свободой поступать по-прежнему. Но крестьяне, напавшие на него, защищая честь своих жен, были выпороты и заключены в смирительный дом.

Вообще управляющие, назначаемые помещиками в свои имения, оказывались не менее жестокими и развратными, чем законные владельцы. Не имея уже совершенно никаких формальных обязательств перед крестьянами и не испытывая необходимости заботиться о будущих отношениях, эти господа, также часто из числа дворян, только бедных или вовсе беспоместных, получали над крепостными неограниченную власть. Для характеристики их поведения в усадьбах можно привести отрывок из письма дворянки к своему брату, в имении которого и владычествовал такой управляющий, правда, в этом случае — из немцев.

 
 

Впрочем, автор этого письма, хотя и отзывается нелицеприятно об образе жизни русских помещиков, все-таки склонна несколько возвышать их перед «нечистым животным Карлою». Изучение быта крепостной эпохи показывает, что это намерение вряд ли справедливо. В том циничном разврате, который демонстрировали по отношению к подневольным людям российские дворяне, с ними трудно было соперничать, и любому иноземцу оставалось только подражать «природным» господам.«Драгоценнейший и всею душою и сердцем почитаемый братец мой!.. Многие помещики наши весьма изрядные развратники: кроме законных жен, имеют наложниц из крепостных, устраивают у себя грязные дебоши, частенько порют своих крестьян, но не злобствуют на них в такой мере, не до такой грязи развращают их жен и детей… Все ваши крестьяне совершенно разорены, изнурены, вконец замучены и искалечены не кем другим, как вашим управителем, немцем Карлом, прозванным у нас „Карлою“, который есть лютый зверь, мучитель… Сие нечистое животное растлил всех девок ваших деревень и требует к себе каждую смазливую невесту на первую ночь. Если же сие не понравится самой девке либо ее матери или жениху, и они осмелятся умолять его не трогать ее, то их всех, по заведенному порядку, наказывают плетью, а девке-невесте на неделю, а то и на две надевают на шею для помехи спанью рогатку. Рогатка замыкается, а ключ Карла прячет в свой карман. Мужику же, молодому мужу, выказавшему сопротивление тому, чтобы Карла растлил только что повенчанную с ним девку, обматывают вокруг шеи собачью цепь и укрепляют ее у ворот дома, того самого дома, в котором мы, единокровный и единоутробный братец мой, родились с вами…»

 
 

Возможностей для заработка на растлении своих крепостных рабов у русских душевладельцев существовало немало, и они с успехом ими пользовались. Одни отпускали «девок» на оброк в города, прекрасно зная, что они будут там заниматься проституцией, и даже специально направляя их силой в дома терпимости. Другие поступали не так грубо и подчас с большей выгодой для себя. Француз Шарль Массон рассказывает в своих записках:

Императорское правительство всегда чрезвычайно гостеприимно относилось к иностранцам, пожелавшим остаться в России. Им щедро раздавали высокие должности, жаловали громкие титулы, ордена и, конечно, русских крепостных крестьян. Иноземцы, оказавшись в таких благоприятных условиях, жили в свое удовольствие и благословляя русского императора. Барон Н.Е. Врангель, сам потомок выходцев из чужих земель, вспоминал о своем соседе по имению, графе Визануре, ведшим совершенно экзотический образ жизни. Его отец был индусом или афганцем и оказался в России в составе посольства своей страны в период правления Екатерины II. Здесь этот посол умер, а его сын по каким-то причинам задержался в Петербурге и был окружен благосклонным вниманием правительства. Его отдали на учебу в кадетский корпус, а по окончании наделили поместьями и возвели в графское достоинство Российской империи.«У одной петербургской вдовы, госпожи Поздняковой, недалеко от столицы было имение с довольно большим количеством душ. Ежегодно по ее приказанию оттуда доставлялись самые красивые и стройные девочки, достигшие десяти—двенадцати лет. Они воспитывались у нее в доме под надзором особой гувернантки и обучались полезным и приятным искусствам. Их одновременно обучали и танцам, и музыке, и шитью, и вышиванью, и причесыванию и др., так что дом ее, всегда наполненный дюжиной молоденьких девушек, казался пансионом благовоспитанных девиц. В пятнадцать лет она их продавала: наиболее ловкие попадали горничными к дамам, наиболее красивые — к светским развратникам в качестве любовниц. И так как она брала до 500 рублей за штуку, то это давало ей определенный ежегодный доход».

 
 

На российской земле новоявленный граф не собирался отказываться от обычаев своей родины, тем более что его к этому никто и не думал принуждать. Он не стал возводить у себя в имении большого усадебного дома, но вместо этого построил несколько небольших уютных домиков, все в разных стилях, по преимуществу восточных — турецком, индийском, китайском. В них он поселил насильно взятых из семей крестьянских девушек, наряженных сообразно стилю того дома, в котором они жили, — соответственно китаянками, индианками и турчанками. Устроив таким образом свой гарем, граф наслаждался жизнью, «путешествуя» — т. е. бывая поочередно то у одних, то у других наложниц. Врангель вспоминал, что это был немолодой, некрасивый, но любезный и превосходно воспитанный человек. Посещая своих русских невольниц, он также одевался, как правило, в наряд, соответствующий стилю дома — то китайским мандарином, то турецким пашой.

Но крепостные гаремы заводили у себя в имениях не только выходцы из азиатских стран — им было чему поучиться в этом смысле у русских помещиков, которые подходили к делу без лишней экзотики, практически. Гарем из крепостных «девок» в дворянской усадьбе XVIII–XIX столетий — это такая же неотъемлемая примета «благородного» быта, как псовая охота или клуб. Конечно, не всякий помещик имел гарем, и точно так же не все участвовали в травле зверя или садились когда-нибудь за карточный стол. Но не добродетельные исключения, к сожалению, определяли образ типичного представителя высшего сословия этой эпохи.

 
 

Из длинного ряда достоверных, «списанных с натуры» дворянских персонажей, которыми так богата русская литература, наиболее характерным будет именно Троекуров. Каждый русский помещик был Троекуровым, если позволяли возможности, или хотел быть, если средств для воплощения мечты оказывалось недостаточно. Примечательно, что в оригинальной авторской версии повести «Дубровский», непропущенной императорской цензурой и до сих пор малоизвестной, Пушкин писал о повадках своего Кириллы Петровича Троекурова:

Большие и маленькие Троекуровы населяли дворянские усадьбы, кутили, насильничали и спешили удовлетворить любые свои прихоти, нимало не задумываясь о тех, чьи судьбы они ломали. Один из таких бесчисленных типов — рязанский помещик князь Гагарин, о котором сам предводитель дворянства в своем отчете отзывался, что образ жизни князя состоит «единственно в псовой охоте, с которою он, со своими приятелями, и день и ночь ездит по полям и по лесам и полагает все свое счастие и благополучие в оном». При этом крепостные крестьяне Гагарина были самыми бедными во всей округе, поскольку князь заставлял их работать на господской пашне все дни недели, включая праздники и даже Святую Пасху, но не переводя на месячину. Зато как из рога изобилия сыпались на крестьянские спины телесные наказания, и сам князь собственноручно раздавал удары плетью, кнутом, арапником или кулаком — чем попало.«Редкая девушка из дворовых избегала сластолюбивых покушений пятидесятилетнего старика. Сверх того, в одном из флигелей его дома жили шестнадцать горничных… Окна во флигель были загорожены решеткой, двери запирались замками, от коих ключи хранились у Кирилла Петровича. Молодыя затворницы в положенные часы ходили в сад и прогуливались под надзором двух старух. От времени до времени Кирилла Петрович выдавал некоторых из них замуж, и новые поступали на их место…» (Семевский В.И. Крестьянский вопрос в XVIII и первой половине XIX в. Т. 2. СПб., 1888 г., с. 258.)

 
 

Завел Гагарин и свой гарем:

Примечательно, что дворяне уезда, соседи-помещики Гагарина, отзывались о нем в высшей степени положительно. Как один заявлял, что князь не только что «в поступках, противных дворянской чести не замечен», но, более того, ведет жизнь и управляет имением «сообразно прочим благородным дворянам»! Последнее утверждение, в сущности, было абсолютно справедливо.«В его доме находятся две цыганки и семь девок; последних он растлил без их согласия, и живет с ними; первые обязаны были учить девок пляске и песням. При посещении гостей они составляют хор и забавляют присутствующих. Обходится с девками князь Гагарин так же жестоко, как и с другими, часто наказывает их арапником. Из ревности, чтобы они никого не видали, запирает их в особую комнату; раз отпорол одну девку за то, что она смотрела в окно».

В отличие от причуд экзотического графа Визанура, гарем обычного помещика был лишен всякой театральности или костюмированности, поскольку предназначался, как правило, для удовлетворения совершенно определенных потребностей господина. Гагарин на общем фоне еще слишком «артистичен» — он обучает своих невольных наложниц пению и музыке с помощью нанятых цыганок. Совершенно иначе устроен быт другого владельца, Петра Алексеевича Кошкарова.

Это был пожилой, достаточно состоятельный помещик, лет семидесяти. Я. Неверов вспоминал:

«Быт женской прислуги в его доме имел чисто гаремное устройство… Если в какой-ибо семье дочь отличалась красивой наружностью, то ее брали в барский гарем».

 
 

Около 15 молодых девушек составляли женскую «опричнину» Кошкарова. Они прислуживали ему за столом, сопровождали в постель, дежурили ночью у изголовья. Дежурство это носило своеобразный характер: после ужина одна из девушек громко объявляла на весь дом, что «барину угодно почивать». Это было сигналом для того, чтобы все домашние расходились по своим комнатам, а гостиная превращалась в спальню Кошкарова. Туда вносили деревянную кровать для барина и тюфяки для его «одалисок», располагая их вокруг господской постели. Сам барин в это время творил вечернюю молитву. Девушка, чья очередь тогда приходилась, раздевала старика и укладывала в постель. Впрочем, то, что происходило дальше, было совершенно невинно, но объяснялось исключительно преклонным возрастом хозяина — дежурная садилась на стул рядом с господским изголовьем и должна была рассказывать сказки до тех пор, пока барин не уснет, самой же спать во всю ночь не разрешалось ни в коем случае! Утром она поднималась со своего места, растворяла запертые на ночь двери гостиной и возвещала, также на весь дом: «барин приказал ставни открывать»! После этого она удалялась спать, а заступившая ее место новая дежурная поднимала барина с кровати и одевала его.

При всем при том быт старого самодура все же не лишен некоторой доли извращенного эротизма. Неверов пишет:

Побои доставались кошкаровским «опричницам» и просто так, особенно по утрам, во время между пробуждением и до чаепития с неизменной трубкой табаку, когда престарелый барин чаще всего бывал не в духе. Неверов подчеркивает, что наказывали в доме Кошкарова чаще всего именно девушек из ближней прислуги, а наказаний дворовых мужчин было значительно меньше:«Раз в неделю Кошкаров отправлялся в баню, и его туда должны были сопровождать все обитательницы его гарема, и нередко те из них, которые еще не успели, по недавнему нахождению в этой среде, усвоить все ее взгляды, и в бане старались спрятаться из стыдливости, — возвращались оттуда битыми».

Так развращенный помещик проводил дни своей бессильной старости. Но можно себе представить, какими оргиями были наполнены его молодые годы — и подобных ему господ, безраздельно распоряжавшихся судьбами и телами крепостных рабынь. Однако важнее всего, что происходило это в большинстве случаев не из природной испорченности, но было неизбежным следствием существования целой системы социальных отношений, освященной авторитетом государства и неумолимо развращавшей и рабов и самих рабовладельцев.«Особенно доставалось бедным девушкам. Если не было экзекуций розгами, то многие получали пощечины, и все утро раздавалась крупная брань, иногда без всякого повода».

 
 

С детства будущий барин, наблюдая за образом жизни родителей, родственников и соседей, рос в атмосфере настолько извращенных отношений, что их порочность уже не осознавалась вполне их участниками. Анонимный автор записок из помещичьего быта вспоминал:

Другой автор, А. Панаева, оставила только краткую зарисовку всего нескольких типов «обычных» дворян и их повседневного быта, но и этого вполне достаточно, чтобы представить среду, в которой рос маленький барчук и которая формировала детскую личность таким образом, чтобы в старости превратить его в очередного кошкарова.«После обеда полягутся все господа спать. Во все время, пока они спят, девочки стоят у кроватей и отмахивают мух зелеными ветками, стоя и не сходя с места… У мальчиков-детей: одна девочка веткой отмахивала мух, другая говорила сказки, третья гладила пятки. Удивительно, как было распространено это, — и сказки и пятки, — и передавалось из столетия в столетие!Когда барчуки подросли, то им приставлялись только сказочницы. Сидит девочка на краю кровати и тянет: И-ва-н ца-ре-вич… И барчук лежит и выделывает с ней штуки… Наконец молодой барин засопел. Девочка перестала говорить и тихонько привстала. Барчук вскочит, да бац в лицо!.. „Ты думаешь, что я уснул?“ — Девочка, в слезах, опять затянет: И-ва-н ца-ре-вич…»

В упоминавшееся уже в предыдущей главе дворянское имение, для раздела имущества после умершего помещика, собрались близкие и дальние родственники. Приехал дядя мальчика. Это старый человек, имеющий значительный общественный вес и влияние. Он холостяк, но содержит многочисленный гарем; выстроил у себя в усадьбе двухэтажный каменный дом, куда и поместил крепостных девушек. С некоторыми из них он, не стесняясь, приехал на раздел, они сопровождают его днем и ночью. Да никому из окружающих и не приходит в голову стесняться данным обстоятельством, оно кажется всем естественным, нормальным. Правда, через несколько лет имение этого уважаемого человека правительство все же будет вынуждено взять в опеку, как сказано в официальном определении: «за безобразные поступки вопиюще-безнравственного характера»…

 
 

А вот младший брат развратника, он отец мальчика. Панаева говорит о нем, что он «добряк», и это, наверное, так. Его жена, мать мальчика, добропорядочная женщина, хорошая хозяйка. Она привезла с собой несколько дворовых «девок» для услуг. Но дня не проходило, чтобы она, на глазах у сына, не била и не щипала их за любую оплошность. Эта барыня хотела видеть своего ребенка гусарским офицером и, чтобы приучить его к необходимой выправке, каждое утро на четверть часа ставила его в специально устроенную деревянную форму, принуждавшую без движения стоять по стойке смирно. Тогда мальчик «от скуки развлекал себя тем, что плевал в лицо и кусал руки дворовой девушке, которая обязана была держать его за руки», — пишет Панаева, наблюдавшая эти сцены.

В целях выработки в мальчике командных навыков мамаша на лужайку сгоняла крестьянских детей, а барчук длинным прутом немилосердно бил тех, кто плохо перед ним маршировал. Насколько обычной была описанная картина, подтверждает множество свидетельств очевидцев и даже невольных участников. Крепостной человек Ф. Бобков вспоминал о развлечении господ, когда они приезжали в усадьбу:

Эта достаточно «невинная» на первый взгляд барская забава в действительности несла в себе важное значение прививки дворянскому ребенку определенных социальных навыков, стереотипов поведения по отношению к окружающим рабам. Можно сказать, что эта «игра» в лошадок и чудливые, но неизменно уродливые или трагикомические формы. Будущее этого гнезда, целой дворянской фамилии, предстоит продолжать внебрачным детям. Но их психика в немалой степени травмирована осознанием своей социальной неполноценности. Даже получая со временем все права «благородного российского дворянства», они не могут забыть тяжелых впечатлений, перенесенных в детские годы.«Помню, как барыня, сидя на подоконнике, курила трубку и смеялась, глядя на игру сына, который сделал из нас лошадок и подгонял хлыстом…».

 
 

Нравственное одичание русских помещиков доходило до крайней степени. В усадебном доме среди дворовых людей, ничем не отличаясь от слуг, жили внебрачные дети хозяина или его гостей и родственников, оставивших после своего посещения такую «память». Дворяне не находили ничего странного в том, что их собственные, хотя и незаконнорожденные, племянники и племянницы, двоюродные братья и сестры находятся на положении рабов, выполняют самую черную работу, подвергаются жестоким наказаниям, а при случае их и продавали на сторону.

Е. Водовозова описала, как в доме ее матери жила такая дворовая женщина — «она была плодом любви одного нашего родственника и красавицы-коровницы на нашем скотном дворе». Положение Минодоры, как ее звали, пока был жив отец мемуаристки, страстный любитель домашнего театра, было довольно сносным. Она воспитывалась с дочерьми хозяина, даже могла немного читать и говорить по-французски и принимала участие в домашних спектаклях. Мать Водовозовой, взявшая на себя управление имением после смерти мужа, завела совершенно иные порядки. Перемены тяжело отразились на судьбе Минодоры. Как на беду, девушка и хрупким сложением и изысканными манерами напоминала скорее благородную барышню, чем обычную дворовую «девку». Водовозова писала об этом:

Наконец барыня, видя, что извлечь практическую пользу от такой слишком утонченной рабы не удастся, успокоилась на том, что продала свою крепостную родственницу вместе с ее мужем знакомым помещикам.«То, что у нас ценили в ней прежде — ее прекрасные манеры и элегантность, необходимые для актрисы и для горничной в хорошем доме, — было теперь, по мнению матушки, нам не ко двору. Прежде Минодора никогда не делала никакой грязной работы, теперь ей приходилось все делать, и ее хрупкий, болезненный организм был для этого помехою: побежит через двор кого-нибудь позвать — кашель одолеет, принесет дров печку истопить — руки себе занозит, и они у нее распухнут. У матушки это все более вызывало пренебрежение к ней: она все с большим раздражением смотрела на элегантную Минодору. К тому же нужно заметить, что матушка вообще недолюбливала тонких, хрупких, бледнолицых созданий и предпочитала им краснощеких, здоровых и крепких женщин… В этой резкой перемене матушки к необыкновенно кроткой Минодоре, ничем не провинившейся перед нею, наверно, немалую роль играла вся ее внешность „воздушного созданья“. И вот положение Минодоры в нашем доме становилось все более неприглядным: страх… и вечные простуды ухудшали ее слабое здоровье: она все сильнее кашляла, худела и бледнела. Выбегая на улицу по поручениям и в дождь и в холод, она опасалась накинуть даже платок, чтобы не подвергнуться попрекам за „барство“».

 
 

Если добропорядочная вдова, заботливая мать для своих дочерей, могла поступать так цинично и жестоко, то о нравах помещиков более решительных и отчаянных дает представление описание жизни в усадьбе генерала Льва Измайлова.

Информация о несчастном положении генеральской дворни сохранилась благодаря документам уголовного расследования, начатого в имении Измайлова после того, как стали известны происходившие там случаи несколько необыкновенного даже для того времени насилия и разврата.

Измайлов устраивал колоссальные попойки для дворян всей округи, на которые свозили для развлечения гостей принадлежащих ему крестьянских девушек и женщин. Генеральские слуги объезжали деревни и насильно забирали женщин прямо из домов. Однажды, затеяв такое «игрище» в своем сельце Жмурове, Измайлову показалось, что «девок» свезено недостаточно, и он отправил подводы за пополнением в соседнюю деревню. Но тамошние крестьяне неожиданно оказали сопротивление — своих баб не выдали и, кроме того, в темноте избили Измайловского «опричника» — Гуська.

Взбешенный генерал, не откладывая мести до утра, ночью во главе своей дворни и приживалов налетел на мятежную деревню. Раскидав по бревнам крестьянские избы и устроив пожар, помещик отправился на дальний покос, где ночевала большая часть населения деревни. Там ничего не подозревающих людей повязали и пересекли.

Встречая гостей у себя в усадьбе, генерал, по-своему понимая обязанности гостеприимного хозяина, непременно каждому на ночь предоставлял дворовую девушку для «прихотливых связей», как деликатно сказано в материалах следствия. Наиболее значительным посетителям генеральского дома по приказу помещика отдавались на растление совсем молодые девочки двенадцати-тринадцати лет.

В главной резиденции Измайлова, селе Хитровщине, рядом с усадебным домом располагалось два флигеля. В одном из них размещалась вотчинная канцелярия и арестантская, в другом — помещичий гарем. Комнаты в этом здании имели выход на улицу только через помещения, занимаемые собственно помещиком. На окнах стояли железные решетки.

 
 

Число наложниц Измайлова было постоянным и по его капризу всегда равнялось тридцати, хотя сам состав постоянно обновлялся. В гарем набирались нередко девочки 10–12 лет и некоторое время подрастали на глазах господина. Впоследствии участь их всех была более или менее одинакова — Любовь Каменская стала наложницей в 13 лет, Акулина Горохова в 14, Авдотья Чернышова на 16-м году.

Одна из затворниц генерала, Афросинья Хомякова, взятая в господский дом тринадцати лет от роду, рассказывала, как двое лакеев среди белого дня забрали ее из комнат, где она прислуживала дочерям Измайлова, и притащили едва не волоком к генералу, зажав рот и избивая по дороге, чтобы не сопротивлялась. С этого времени девушка была наложницей Измайлова несколько лет. Но когда она посмела просить разрешения повидаться с родственниками, за такую «дерзость» ее наказали пятидесятью ударами плети.

Содержание обитательниц генеральского гарема было чрезвычайно строгим. Для прогулки им предоставлялась возможность только ненадолго и под бдительным присмотром выходить в сад, примыкавший к флигелю, никогда не покидая его территории. Если случалось сопровождать своего господина в поездках, то девушек перевозили в наглухо закрытых фургонах. Они не имели права видеться даже с родителями, и всем вообще крестьянам и дворовым было строжайше запрещено проходить поблизости от здания гарема. Тех, кто не только что смел пройти под окнами невольниц, но и просто поклониться им издали — жестоко наказывали.

Быт генеральской усадьбы не просто строг и нравственно испорчен — он вызывающе, воинствующе развратен. Помещик пользуется физической доступностью подневольных женщин, но в первую очередь пытается растлить их внутренне, растоптать и разрушить духовные барьеры, и делает это с демоническим упорством. Беря в свой гарем двух крестьянок — родных сестер, Измайлов принуждает их вместе, на глазах друг у друга «переносить свой позор». А наказывает он своих наложниц не за действительные проступки, даже не за сопротивление его домогательствам, а за попытки противостоять духовному насилию. Авдотью Коноплеву он собственноручно избивает за «нежелание идти к столу барскому, когда барин говорил тут непристойные речи». Ольга Шелупенкова также была таскана за волосы за то, что не хотела слушать барские «неблагопристойные речи». А Марья Хомякова была высечена плетьми потому только, что «покраснела от срамных слов барина»…

 
 

Измайлов подвергал своих наложниц и более серьезным наказаниям. Их жестоко пороли кнутом, одевали на шею рогатку, ссылали на тяжелые работы и проч.

Нимфодору Хорошевскую, или, как Измайлов звал ее, Нимфу, он растлил, когда ей было менее 14 лет. Причем разгневавшись за что-то, он подверг девушку целому ряду жестоких наказаний:

Наконец, ей обрили половину головы и сослали на поташный завод, где она провела в каторжной работе семь лет.«сначала высекли ее плетью, потом арапником и в продолжение двух дней семь раз ее секли. После этих наказаний три месяца находилась она по прежнему в запертом гареме усадьбы, и во все это время была наложницей барина…»

Но следователями было выяснено совершенно шокировавшее их обстоятельство, что родилась Нимфодора в то время, как ее мать сама была наложницей и содержалась взаперти в генеральском гареме. Таким образом, эта несчастная девушка оказывается еще и побочной дочерью Измайлова! А ее брат, также незаконнорожденный сын генерала, Лев Хорошевский — служил в «казачках» в господской дворне.

Сколько в действительности у Измайлова было детей, так и не установлено. Одни из них сразу после рождения терялись среди безликой дворни. В других случаях беременную от помещика женщину отдавали замуж за какого-нибудь крестьянина.

Одним из самых распространенных развлечений дворянского общества со второй половины XVIII столетия становится театр.

Начавшись как забава, очень скоро увлечение театральными представлениями приобретает характер настоящей страсти. Однако, как и во всем дворянском быте эпохи крепостничества, и здесь понятие собственности, определение «свое» имеет решающее значение. Театр, конечно, хорош, но престижнее всего иметь именно собственный театр, своих актеров.

 
 

Домашний театр заводили для того, чтобы он служил развлечению в первую очередь самого хозяина. Кто-то искал почета, другой хотел поразить гостей щедрым угощением и богатыми декорациями, многочисленностью труппы, а некоторые владельцы удовлетворяли нереализованное стремление к литературной славе. Иные попросту дурили на забаву себе и всем остальным. Фельдмаршал граф Каменский собственноручно продавал билеты на представления своего театра, никому не передоверяя этого ответственного дела и ведя строгую отчетность доходов в кассу, а также имен тех, кому билеты были подарены. Шутники расплачивались с графом, сидевшим на месте билетера в парадном мундире и с Георгиевским крестом, медной мелочью. Но скупой вельможа не ленился тщательно пересчитывать гроши, на что у него уходило до получаса времени. При этом только на костюмы для одной постановки «Калиф Багдадский» им было истрачено около 30 000 рублей. Богач помещик Ганин, «почти полуидиот», по нелицеприятному определению М. Пыляева, ставил в своем имении спектакли исключительно по пьесам собственного сочинения и сам же принимал в них участие. Одной из любимых его ролей и, как говорили, отлично ему удававшейся, была «роль львицы на четвереньках».

Все это бесконечная почти галерея нелепых образов и собрание забавных историй, из которых при желании легко можно сложить занятный комедийный сюжет на тему «старого доброго времени». Но в действительности за этими анекдотами о чудаках помещиках скрывается чрезвычайно мрачная реальность кулис крепостного театра, куда не любят заглядывать современные бытописатели российской жизни XVIII–XIX веков.

В театральной зале на стене персональной ложи эксцентричного графа Каменского висели плети. Во время представления Каменский записывал земеченные им оплошности, допущенные исполнителями, и в антракте отправлялся за кулисы, прихватив с собой одну из плеток. Расправа с виновными происходила здесь же, немедленно, и крики выпоротых артистов доносились до зрителей, которых весьма потешало это дополнительное развлечение.

Князь Н.Г. Шаховской еще более изобретателен в мерах физического воздействия на своих артистов. Их секут розгами, порют плетьми, замыкают шею в рогатку или сажают на стул, укрепленный в стене железной цепью, и на шею одевают ошейник, принуждая просиживать так по нескольку дней почти без движения, без пищи и сна.

 
 

Господину не нравится игра главной героини, и он без раздумий, прямо в халате и ночном колпаке, выскакивает из-за кулис и бьет женщину наотмашь по лицу с истеричным торжествующим криком:

И актриса, поморщившись на мгновение, немедленно принимает прежний гордый вид, необходимый по роли, и продолжает игру…«Я говорил, что поймаю тебя на этом! После представления ступай на конюшню за заслуженной наградой»

Другой барин входит в антракте за кулисы и делает замечание деликатно, отеческим тоном:

Розги, пощечины, пинки, рогатки и железные ошейники — таковы обычные меры взыскания и одновременно средства для воспитания талантов в дворянских помещичьих театрах. Жизнь крепостных артистов мало чем отличалась там от положения одушевленных кукол. Ими пользовались, они должны были развлекать и доставлять удовольствие. Но их можно было при желании безнаказанно сломать, покалечить или вовсе уничтожить. Однако существует точка зрения, что именно там, в этих заповедниках унижения человеческой личности, самодурства и жестокости рождалось русское театральное искусство, и уже по одному этому можно простить все недостатки «роста». Но — можно ли?!«Ты, Саша, не совсем ловко выдержала свою роль: графиня должна держать себя с большим достоинством». И 15–20 минут антракта Саше доставались дорого, пишет мемуарист, «кучер порол ее с полным своим достоинством. Затем та же Саша должна была или играть в водевиле, или отплясывать в балете».

Очевидец быта крепостников и их крепостных «кукол» писал в горьком удивлении: «Как ни стараешься, но никак не можешь представить себе, чтобы люди, да еще девицы, после розог, да еще вдобавок розог кучерских, забывая и боль и срам, могли мгновенно превращаться или в важных графинь, или прыгать, хохотать от всей души, любезничать, летать в балете, а между тем делать были должны и делали, потому что они опытом дознали, что если они не будут тотчас из-под розог вертеться, веселиться, хохотать, прыгать, то опять кучера… Они знают горьким опытом, что за малейший признак принужденности их будут сечь опять и сечь ужасно. Представить ясно такое положение невозможно, а однакож все это было… Как шарманщики палками и хлыстами заставляют плясать собак, так и помещики розгами и кнутьями заставляли смеяться и плясать людей…»

 
 

Физическими наказаниями далеко не исчерпывался круг унижений и мук крепостных артистов. Генералиссимус А.В. Суворов, завзятый любитель спектаклей, музыки и сам владелец крепостной труппы, отозвался как-то, что театральные представления полезны и нужны «для упражнения и невиннаго удовольствия». Большинство современников генералиссимуса, владевших крепостными актрисами, не вполне следовали его идеалистическому взгляду, превращая свои домашние театры в настоящие очаги самого варварского разврата.

Де Пассенанс так описавает быт русского помещика-театрала:

Крепостные актрисы — почти всегда невольные любовницы своего господина. Фактически это еще один гарем, только публичный, предмет явной гордости владельца. Актрисами добродушный хозяин «угощает» своих друзей. В доме, где устроен домашний театр, нередко спектакль заканчивается пиром, а пир — оргией.«Его повара, его лакеи, конюхи делались в случае надобности музыкантами… его горничные и служанки — актрисами. Они в одно и то же время его наложницы, кормилицы и няньки детей, рожденных ими от барина…»

Корреспондент Вольтера, человек «европейской образованности», в частной жизни Юсупов обладал привычками азиатского деспота, о чем не любят упоминать искусствоведы. В своем особняке в Москве он держал театр и группу танцовщиц — пятнадцать—двадцать самых красивых девушек, отобранных из числа актрис домашнего театра, уроки которым давал за огромные деньги знаменитый танцмейстер Иогель. Готовили этих невольниц в княжеском особняке для целей, далеких от чистого искусства. И.А. Арсеньев писал об этом в своем «Живом слове о неживых»:

Но если для престарелых господ подобное греховное развлечение, тем более во время Великого поста, было сознательным свободным выбором, то для невольных участниц этих княжеских «вечеринок» дело обстояло совершенно иначе. По приказу помещика юных девушек вырывали из патриархальных крестьянских семей, живущих крайне консервативными религиозными представлениями, и насильно учили пороку. Что вынесли, какие физические и духовные мучения вытерпели эти несчастные Ариши и Фени, прежде чем научиться со смехом обнажаться перед взорами похотливых вельмож, в то время как для их матерей недопустимым грехом было опростоволоситься перед посторонними? Какая боль скрыта за их улыбками?! И могли бы действительно какие-нибудь иноземные завоеватели причинить им большее унижение, а вместе с тем и всему народу, его традициям, чести и достоинству, чем эти «природные» господа?«Великим постом, когда прекращались представления на императорских театрах, Юсупов приглашал к себе закадычных друзей и приятелей на представление своего крепостного кордебалета. Танцовщицы, когда Юсупов давал известный знак, спускали моментально свои костюмы и являлись перед зрителями в природном виде, что приводило в восторг стариков, любителей всего изящнаго».

Источник: Отрывки из книги Б.Ю. Тарасова «Россия крепостная. История народного рабства»

 

У меня по всему этому материалу только 2 вопроса:

1. куда смотрели жёны помещиков? - им было всё равно, что их мужья развлекаются на стороне?

2. в развитие утверждения

могу и я спросить:

Причины, почему после революции русские люди с такой страстью уничтожали....

Думаю, вышеприведенный отрывок является одним из элементов паззла.

 

- всем ясно, почему после революции "низшее сословие" с таким упоением уничтожало представителей  высших сословий?

 

 

p.s.

статья сопровождалась иллюстрациями - которые, как обычно не захотела размещать система портала.

Их можно увидеть на странице https://zen.yandex.r...70d4515e7b06c80


Сообщение отредактировал stan4420: 20.10.2020 - 01:21 AM
Ответить

Фотография воевода воевода 20.10 2020

У меня по всему этому материалу только 2 вопроса:
1. куда смотрели жёны помещиков? - им было всё равно, что их мужья развлекаются на стороне?

1. Гаремы из крепостных наложниц заводили, как правило, вдовцы. Так что никаких помех.
2. Даже в дворянском сословии не было равноправия. Ни юридически, ни экономически.
Мужья-дворяне служили и получали за службу чины, поместья, награды. И их жены-дворянки просто сидели у мужей на содержании. Поэтому сидели и смотрели сквозь пальцы.

2. в развитие утверждения
могу и я спросить:
Причины, почему после революции русские люди с такой страстью уничтожали....
Думаю, вышеприведенный отрывок является одним из элементов паззла.

К 1917г крепостное право уж более полувека как было отменено.
Выросло целое поколение «непоротых крестьян».
Ответить

Фотография stan4420 stan4420 21.10 2020

К 1917г крепостное право уж более полувека как было отменено. Выросло целое поколение «непоротых крестьян».

да, но голодуху испытывали слишком многие...

Ответить

Фотография neoxine neoxine 16.10 2021

Причины, почему после революции русские люди с такой страстью уничтожали.... Думаю, вышеприведенный отрывок является одним из элементов паззла.   - всем ясно, почему после революции "низшее сословие" с таким упоением уничтожало представителей  высших сословий?  

И зачем столь много описания крепостных ужасов?

Прямо нездоровый интерес.

Ответить

Фотография воевода воевода 17.10 2021

Причины, почему после революции русские люди с такой страстью уничтожали.... Думаю, вышеприведенный отрывок является одним из элементов паззла.   - всем ясно, почему после революции "низшее сословие" с таким упоением уничтожало представителей  высших сословий?

И зачем столь много описания крепостных ужасов?
Прямо нездоровый интерес.

Приходится.
Раз у кого-то возникает вопрос: «почему низшее сословие с такой жестокостью и безжалостностью уничтожало представителей высшего?» , возникает ощущение, что эти непонимающие - не в курсе, что творили «высшие» с «низшими».
Ответить

Фотография Яго Яго 17.10 2021

Причины, почему русские люди с такой страстью уничтожали Церковь после революции, мало кем исследовались.

А Пыжиков с его "Гранями русского раскола: тайная роль старообрядчества", и как следствие его же "Корни сталинского большевизма", не считаются?

Ответить

Фотография neoxine neoxine 17.10 2021

 

 

Причины, почему после революции русские люди с такой страстью уничтожали.... Думаю, вышеприведенный отрывок является одним из элементов паззла.   - всем ясно, почему после революции "низшее сословие" с таким упоением уничтожало представителей  высших сословий?

И зачем столь много описания крепостных ужасов?
Прямо нездоровый интерес.

Приходится.
Раз у кого-то возникает вопрос: «почему низшее сословие с такой жестокостью и безжалостностью уничтожало представителей высшего?» , возникает ощущение, что эти непонимающие - не в курсе, что творили «высшие» с «низшими».

 

Не убедительно. При любых беспорядках найдутся безбашенные, ожесточенные элементы, готовые крушить и уничтожать.

Ответить

Фотография воевода воевода 17.10 2021

Не убедительно. При любых беспорядках найдутся безбашенные, ожесточенные элементы, готовые крушить и уничтожать.

Найдутся. Они в обычной жизни находятся.
Чем дольше держат собаку на цепи, тем злее она, когда с цепи сорвётся.
Ответить

Фотография ddd ddd 17.10 2021

...чем сильнее перекрыть выход пара из котла, тем сильнее он взорвется.
Ответить

Фотография neoxine neoxine 17.10 2021

всем ясно, почему после революции "низшее сословие" с таким упоением уничтожало представителей  высших сословий?

Глупость. Дали возможность безнаказанно уничтожать, вот и убивали. Кто там помнил эти гаремы. Грабь награбленное - в этом суть.

Ответить

Фотография stan4420 stan4420 08.06 2023

Внутренняя политика Российской империи как первопричина революций

 

 

истоки прослеживаются к началу 19 века

 

 

каторга и тюремное заключение как средство диалога власти с народом

 

ну и реакция Николая-2, надёжи-царя, на ожидания подданных  просто прекрасна

 

 

ещё раз повторюсь:

отказ властей проводить эволюцию сверху, консервация статус-кво   как залог закоснения и протухания, является катализатором протестов

иными словами: власти сами порождают революционную ситуацию

 

не будет эволюции - будет революция

Ответить