В истории Европы культура Винча имела значение, сравнимое только с ролью Греции и ее воздействием на "варварский" мир. Сходство этих двух культурных феноменов заключается в схеме освоения пространства (колонизация, торговля, путешествия, но не завоевание), а также в длительности и глубине воздействия.

С появлением культуры Винча в Европе, на Северных Балканах, происходит распад одной культуры или культурно-исторической общности линейно-ленточной керамики и исчезновение другой – Старчево-Криш. В то же время сама Винча существует с середины V тыс. до н. э. до середины IV тыс. до н. э. (по одним данным) или до первой четверти III тыс. до н. э. (по другим данным, см. ниже), параллельно с ее существованием возникает новая послевинчаиская Европа как результат ее воздействия на культуры субстрата. Причем, почти за полуторатысячелетнюю историю своего существования Винча не прекращала своего воздействия, испытывая слабые влияния со стороны вновь образующихся культур и культур субстрата. В этом проявляется уникальное свойство ее культуры устойчивость. Окончательно исчезает Винча, определив консолидацию центральноевропейских культур под баденской вуалью. Формы влияния Винчи на Центральную Европу многообразны; в археологической терминологии они выглядят в качестве вариантов самой Винчи, как культуры, в основе которых доминирует винчанский комплекс (дочерние культуры), и как культуры, в которые Винча вошла компонентом (типа Лендьел) и т. д.

В связи с тем, что Винча на севере входит в экологическую нишу ПИЕ, а с юга имеет выход в Средиземноморье, хронологически занимает часть V и часть IV тыс. до н. э. и имеет массу параллелей с культурами Центральной Европы IV тыс. до н. э., чрезвычайно важно установить ее место в образовании праиндоевропейских культур и роль в судьбах позднеиндоевропейской общности.

Сенсационные археологические открытия последних 20 лет на памятниках Подунавья и центральнобалканского неолита – в Румынии, Югославии и Болгарии (Васич, 1932-1936; Грбич, 1933-1934; Гарашанин, 1951; Милойчич, 1949; Иованович, Глишич, 1960; Гарашанин, 1979; Брукнер, 1978), а также уточнение дат этих памятников в пределах V -IV тыс. до н. э. на основании созданной колонки радиокарбонных дат для европейского неолита заставляют изменить устоявшиеся представления о рассматриваемом регионе как периферии древневосточных цивилизаций. В свете этих открытий Юго-Восточная Европа в ареале распространения культуры Винча может быть названа одним из древнейших очагов цивилизации, более древним, чем цивилизации Месопотамии, долины Нила и Инда.

Диагностическим признаком цивилизации является такой уровень развития производящей экономики, когда появляется прибавочный продукт, высвобождающий часть общества для осуществления технического и культурного прогресса (Дьяконов, 1982, с. 34-36). Этому сопутствуют значительные перемены в социальной структуре: оформляется иерархия сословий; регулирующей жизнь общества становится власть вождя (царя) и института жрецов. Все эти явления оставляют след в материальной культуре, а следовательно, могут быть зафиксированы в археологических памятниках. Так, характерным внешним выражением перехода к цивилизации является появление города (на базе даже одной территориальной общины – Дьяконов, 1982, с. 34-36), а в нем – дворцов или храмов; разнообразных строений, связанных с разными их функциями, специализированных мастерских, свидетельствующих о выделении некоторых ремесел, и, наконец, письменности, без которой нет цивилизации.

Древняя цивилизация – это культура классового общества, овладевшего письменностью. Рассмотрим, как эти признаки цивилизации преломляются в археологических памятниках культуры Винчи и насколько специфическими (т. е. культурно-дифференцирующими) для этой культуры они являются.

Ранняя Винча появляется в ареале распространения культуры Старчево – Криш – Кёреш – Караново I-II (Брукнер, 1978, с. 435), причем, характер взаимодействия пришлой культуры Винча с культурой субстрата был мирный. (Это заключение основывается на совстречаемости в одном культурном слое поселений старчевской и винчанской керамики, включением некоторых форм кухонной керамики Старчево в винчанский комплекс (Брукнер, 1978, с. 435).

Ранний период развития культуры Винча (Винча – Тордош I-II, по Гарашанину; или Винча А-В, по Хольсте) характеризуется отсутствием укрепленных поселений, что также подтверждает мирный характер включения носителей винчанской культуры в массив носителей культуры Старчево – Кереш. Поселения ранних этапов культуры Винча располагаются на равнине, на грядах, защищенных от половодий, и представляют собой мощные культурные напластования, однако интенсивное нарастание слоев по вертикали еще не служит доказательством существования в культуре Винча поселения ближневосточного типа – телля. М. Гарашапин (1979, с. 71), который высказал эту мысль, полагает, что формирование культурного слоя на винчанском поселении зависело от природных условий, и приводит в качестве примера поселение у фабрики фосфатов "Фафос", которое росло по горизонтали. Мощные слои винчанских поселений в Винче, Жарково, Баньице, Предионице, Фафосе, Горной Тузле и др. говорят об оседлом образе жизни винчанского населения и существовании таких форм земледелия, которые обеспечивали длительное проживание на одном месте. Следовательно, на ранней стадии существования Винчи не приходится говорить о возможности -появления города как укрепленного культурного центра.

В поздний период развития Винчи – Винча – Плочник I-II, по Гарашанину, положение резко меняется. Многослойные винчанские поселения сменяются укрепленными поселками, расположенными на труднодоступных холмах и скалах (Гарашапин, 1979, с. 71); появляются также однослойные поселения с незначительным культурным слоем. Эти факты свидетельствуют о значительных переменах как в исторической обстановке, так и появлении каких-то внутренних факторов, вызвавших необходимость защиты от внешней опасности. М. Гарашанин (1979, с, 72), например, связывает изменение формы поселения с развитием металлургии. Внешний вид поселков Винчи на поздней стадии развития подобен цитаделям, крепостям микенского времени. Так, поселение Валач в Югославии находилось на отвесной скале, было ограждено каменной стеной из необработанных или частично обработанных камней (Гарашапин, 1979, с. 72). На поселении Градац под Злокучаном (Югославия) зафиксирован кольцевой ров, сопровождаемый палисадом (там же).

Отличие укрепленного поселения от города – слабо разработанная тема, уводящая в большую проблему появления города как признака перехода от первобытно-общинного строя к классовому обществу. Укрепление поселения, преследующее цель территориального обособления для охраны имущества и жизни – это одно из условий для обозначения поселения городом. Условие необходимое, по не достаточное, В. Г. Чайлд (1950) наметил 10 признаков для определения города:

1. Рост размеров поселения до городских пропорций. 2. Централизованное накопление капитала путем наложения дани или налога. 3. Монументальные сооружения. 4. Изобретение письменности. 5. Развитие точных наук и астрологии. 6. Появление и рост международной торговли драгоценностями. 7. Появление классовой стратификации общества. 8. Освобождение части населения от производства продуктов питания для специализации в производстве орудий труда. 9. Замена общества, основанного на родственных связях, обществом, основанном на территориально-общинных связях (государством). 10. Появление натуралистического или, возможно, символического искусства (Ким, с. 54).

Нетрудно видеть, что нельзя выявить признаки 2 и 9 на основании сегментированных остатков материальной культуры, а признаки 5-7 – лишь при исключительно благоприятной археологической ситуации. Кроме того, "Чайлд смешал признаки первичные и вторичные" (Ким, 1984, с. 54). Ряд зарубежных ученых предложил на специальном симпозиуме Чикагского университета три универсальных признака определения города:

1. Численность населения более 5000 человек. 2. Наличие монументальных сооружений. 3. Обнаружение письменности (Ким, 1984, с. 54).

В. М. Массой (1976, с. 144) справедливо добавляет к этим признакам наличие центров ремесленных производств. По указанным выше причинам, для определения города необходимо и наличие фортификационных сооружений вокруг него. Такой признак города, как численность более 5000 жителей, можно лишь условно принимать во внимание. Следует подчеркнуть, что с городом не связывается представление о больших размерах: Д. Л. Пейдж говорит, что пересечь Трою VI или VII из конца в конец можно за 2 минуты (Монгайт, 1974, с. 119). Другими словами, город представляет собой качественное изменение в характере поселения.

Укрепления появляются в балканском регионе в конце V тыс. до н. э. не только в культуре Винча, но и в ряде культурных групп и культур, связанных с продвижением культуры Винча на запад и север (культура Сопот, группа Бичке, группа Лужанки, культура Лендьел). В. С. Титов указывает .на отличие укреплений культуры Винча от группы Бичке и связывает происхождение укреплений Бичке с контактами населения с неолитическим населением Далмации (Титов, 1980, с. 316). Однако окончательное суждение о происхождении укреплений в поселениях неолитической эпохи Средней Европы можно составить, исходя из хронологии этих групп и Винчи (периода Плочник). Так, группа Бичке относится ко времени Винча В2-С; к этому же времени относится смена Сопот IB фазой Сопот II. Следовательно, укрепления появляются к западу от основной территории культуры Винча приблизительно в период перехода от Винчи – Тордош к Винче – Плочник и были связаны с необходимостью защиты от автохтонов поселений-колоний, выдвинутых культурой Винча. В то же время возникает и задача защиты поселений Винча на коренной территории, занимаемой культурой Винча.

Укрепления поздневинчанских поселений – достаточно сложные фортификационные сооружения, состоящие из рвов, валов, палисадов, каменных стен. Естественно укрепленные места усиливались искусственными сооружениями. Круговые обводные валы предполагали существование определенной планировки с центром и застройкой по радиусам. В качестве примера можно привести укрепления селища культуры Градешница, которое было обнаружено с рвом шириной 10 м и земляным валом высотой 1 м с деревянным палисадом. На селище было 63 жилых постройки. Винчанская атрибуция Градешницы доказывается и конструкцией домов, и печей, и типологически близкой керамикой и наличием глиняных крышек, украшенных знаками письменности.

До появления более фундаментальных исследований, посвященных оборонительным сооружениям эпохи неолита Западной Европы, можно все же заметить, что типологически сходна система укреплений в культуре Виича и культурах к северу и западу от ее ареала: это рвы с палисадом и валами, а также каменными степами (в одном из лендь-елских поселений во рву был найден камень – Титов, 1980, с. 370). Этот тип укреплений удерживается и в период позднего неолита (культуры воронковидных кубков) в центре и на севере Европы.

Укрепленные места разнообразны по назначению, что находит выражение в их археологической неоднородности. Функциональное предназначение данного укрепленного места даже далеко не всегда бывает ясно. Эта неотчетливость накладывается и на проблему в целом выявления городских решений в культуре Винча.

Чтобы оценить правомерность термина "город" в отношении к винчанским поселениям, следует обратиться к домостроительству и архитектуре культуры Винча.

На раннем этапе развития культуры Винча строения на поселениях представлены как землянками, так и наземными сооружениями. Землянки рассматриваются как временное сооружение и как явление, не характерное для домостроительства культуры Винча (Гарашанин, 1979, с. 73). Гораздо чаще встречаются и типичные для этой культуры наземные сооружения (Малая Грабовница, Плочпик, Баньица, Кормадин, Белетница). Дома по форме различны. Основная форма – в виде прямоугольника с известными отклонениями. Дом может иметь одну или больше комнат; стены сделаны из плетня, обмазанного глиной. На стадии Винча – Тордош II зафиксированы в зависимости от размеров дома столбы, поддерживающие кровлю. Столбы размещали по длине дома.

На поздней фазе развития Винчи – Винча – Плочник – дома чаще многокомнатные и больших размеров. Так, дома в Винче (глубина слоя в Винче 3,2 и 3,62 м) и дома из Якова – Кормадина – трехмастные (Иованович, Глишич, 1960). Появляются дома типа "мегарона". Так, в поселении Баньица в горизонте III исследован дом 7 прямоугольной в основании конструкции с сенями-портиком размером 16,5X8,5 м. Подобная конструкция в культуре Винча является основанием для отнесения ее к балкано-анатолийскому комплексу, так как, по общему мнению, дома типа "мегарона" появляются впервые на Древнем Востоке. М. Гарашанин подчеркивает, что подобные дома в Винче ничего общего не имеют с большими домами в культуре линейно-ленточной керамики и культуре Кукутени -Триполье (Гарашанин, 1979, с. 77; Тодорович, Церманович, 1960, с. 126, рис. 29). Наряду с большими домами (размером больше 200 кв. м) существовали небольшие дома (размером до 30 кв. м), трехчастные с очагом в средней части. Над очагом укреплялся священный символ – букраний. Такие дома отмечены в Кормадине, причем, они связываются с местами культа (рис. 26:3). Можно отметить, что в домах пол был либо деревянный (продольно, поперечно и крестообразно настланный), либо из утрамбованной земли или щебенки.

Подобные факты позволили югославскому исследователю Б. Брукнеру говорить о новых городских решениях в домостроительстве культуры Винча: "Поздненеолитические поселения культуры Винча в Воеводине демонстрируют новые городские решения. В период поздней Винчи дома имеют исключительно двускатную крышу коньковой конструкции, и довольно часто над входом помещалось пластическое украшение с ясной апотрофической охранительной функцией" (Брукнер, 1974, с. 434, рис. 13, 14, сп. 20). Другой исследователь – М. Гарашанин (1979) – на основании тех же материалов замечает: "Материал однако недостаточен, чтобы говорить об урбанистическом облике поселения (дома отстоят друг от друга на большом расстоянии; плотность застройки небольшая)".

Архитектура на поздней фазе культуры Винча характеризуется прежде всего появлением строений с четко определенными функциями *. На поадневинчанских поселениях зафиксированы три группы объектов, которые могут быть определены как "дворцы", "храмы", "святилища" и просто как "жилой дом". Дворцы. К ним могут быть отнесены строения больших размеров, имеющие необычную, нестандартную планировку, которая отмечается, как правило, один раз на одном поселении для одного строительного горизонта.

[* Действительно, чтобы говорить о, городе, постройках городского типа, необходимо иметь объекты с ясно читаемыми функциями. Так, например, С. Ллойд испытывает затруднения при идентификации дворцовой архитектуры, даже раннединастического периода Месопотамии (когда уже достоверно существовали города-государства, были известны храмы, и другие типы построек) из-за недостаточного понимания функции и назначения (С. Ллойд, 1984, с. 140).]

Действительно, на поселении Баньица фазы Винча – Плочник в двух строительных горизонтах зафиксировано два дома, размеры которых являются наибольшими для культуры Винча в целом. Дом № 4 в горизонте II имел размеры 20Х11 м (Тодорович, Церманович, 1960, с. 126, рис. 29). Дом № 7 в горизонте III имел размеры 16,5X8,5 м (там же), являлся мегароном (рис. 27: 1).

Следует допускать особое назначение зданий в культуре Винча, площадь которых 150-200 кв. м, учитывая, что площадь основной и наиболее распространенной постройки в культуре Винча- 15-30 кв. м. В более позднее время в Греции на раниеэлладских поселениях конца III тыс. до н. э, (Лерна III – Блаватская, 1966, с. 154) строения площадью 25X12 кв. м с мегароном определяются как жилища правителя. Такие строения также являются уникальными и для каждого строительного горизонта в Лерне (рис. 27: 6).

В среднеэлладское время (поселение Дорион IV в Мессении, XIX- XVIII вв. до н. э.) крупнейшее жилое здание "Большой дом" с мегароном на акрополе общей площадью не превышало 130 кв. м и трактуется исследователями как центр административной власти и как дом правителя (Блаватская, 1966, с. 36), а поселение называется "протогородом или поселением городского типа".

В микенскую эпоху в Микенском, Тиринфском и Пилосском дворцах площадь центрального помещения, которое также по планировке было мегароном, как и винчанский дом № 7 в Баньице, находилась в тех же пределах, 150-200 кв. м (143 кв. м – площадь пилосского мегарона – Монгайт, 1974, с. 45).

В более позднюю античную эпоху мегарон еще сохраняется в греческой архаике (VIII в. до и. э.) как центральная часть жилого дома и общественного строения, о чем можно судить по глиняным моделям домов из Аргоса и Перахоры (Кругликова, 1984, рис. 28 : 1).

В зданиях античной Греции мегарон явился основой для создания усложненных производных в виде различных архитектурных ордеров. Таким образом, можно считать, что появившись в Греции в IV тыс. до н.э. (культура Димини – рис. 27:3) и несколько ранее (в позднем Сескло – рис. 27 : 2), мегарон как основной элемент в планировке зданий общественного назначения или резиденций правителя непрерывно существует и доживает до середины I тыс. до н. э., уступая место новым античным ордерам, сложившимся на его основе.

Мегарон – это архитектурный комплекс, состоящий из прямоугольного зала с очагом в центре, вход в который идет через портик (пропилеи) и еще один портик (вестибюль). Мегарон составлял "неотъемлемую и наиболее важную часть любого микенского дворца" и был сердцем его. Здесь устраивались "пиршества, официальные приемы и аудиенции" (Андреев, 1982, с. 289). Действительно, такой зал мог вместить около 300 человек, тогда как булевтерий в Афинах IV в. до н. э. вмещал в себя 600 человек, имея площадь 23X23 кв. м * (Кругликова, 1984, с. 44).

[* Если к раннеэлладским мегаронам еще не примыкают жилые постройки, то в ахейскую эпоху мегарон становится центром, вокруг которого размещаются жилые комнаты, склады и т. д., и всегда выполняет функции парадного помещения.]

На основании вышесказанного дома-мегароны поздней Винчи мы никак не можем считать рядовой жилой постройкой, а должны рассматривать их в соответствии с аналогиями из более поздних эпох дворцами – резиденциями правителей или общественными зданиями, где собиралось общинное собрание. В этой связи представляется интересным коснуться проблемы происхождения мегарона.

В первой половине XX века высказывались точки зрения о зарождении мегарона в Северной Европе – прародине индогерманцев (Монгайт, 1974). В III тыс. до н. э. раскопками в Фессалии В. Милойчичем было показано, что в позднем неолите региона – в начале III тыс. до н. э. – в культуре Димини, находившейся, по мнению одних исследователей, под сильным культурным влиянием Винчи, а по мнению других, возникшей в связи с перемещением культуры Винча к югу, появляются постройки типа мегарона. Обнаружение мегаронов в позднеубейдских слоях Тепе Гавра (слой ХIа), датирующихся 3500- 3300 гг. до н. э., казалось бы, устанавливает приоритет ближневосточных регионов в изобретении этого архитектурного ордера. В более позднее время в Анатолии мегарон находят в Трое I. Эта архитектурная традиция не прерывается и в Трое II, где обнаружены две царские резиденции в форме мегарона (Монгайт, 1974, с, 122, сн. 93; Титов, 1969, с. 132, и сл.).

Бесспорно, более древними являются мегароны культуры Винчи, которые датируются 3900-3600 гг. до н. э. (см, даты Винчи по С 14 – Долуханов, Тимофеев, 1972, с. 50-51), и естественен вывод, что мегарон как архитектурный ордер был изобретен в Европе носителями культуры Винча на поздней фазе ее развитии. Последнее следует подчеркнуть, так как, принимая во внимание восточно-средиземноморское или анатолийское происхождение балкано-анатолийского комплекса, который состоит, в первую очередь, из культуры Винча, можно было бы думать, что мигранты культуры Винча принесли с собой и такое ближневосточное новшество, как мегарон. Однако фактами отсутствия мегарона на стадии ранней Винчи – Винча А или Винча – Тордош I доказывается изобретение мегарона в среде культуры Винча уже в период ее развития в Европе*. Эта архитектурная традиция распространилась не только в Греции, но и в центральной и Северной Европе и доживает там до гальштатского времени включительно (Федерзее, Бавария).

[* В докерамичеоком неолите Иерихона ("В") постройки, по мнению Дж. Меллаарта (1982, с. 43, рис. 11б) напомииают постройки типа мегарона, однако большой хронологический разрыв в 2,5 тыс. лет в традиции и типологические различия (сырцовая архитектура, тогда как мегарон – это столбовая конструкция) не позволяют прямо выводить мегароны из иерихонского варианта.]

Абсидные дома. Так обозначаются исследователями дома с закругленной торцовой стенкой. В культуре Винча такой дом был найден на эпонимном поселении на глубине 4,1 м (Винча, Винча С – Винча – Плочпик: Васич, 1932, рис. 8: 17, 1936//IV, с. 73; Монгайт, т. II, с. 41). Размеры этого типа домов не уступают размерам мегаронов (дом в Винче имел размеры около 100 кв. м), и все вышесказанное о значении размеров в определении особой парадной функции мегаронов относится к абсидным домам.

Сказать что-то определенное о назначениям абсиды трудно, поскольку все предположения будут гадательными из-за отсутствия аналогий с четко обозначенными функциями в письменных источниках и памятниках письменной эпохи. Можно заметить только, что закругление степы влечет за собой изменение в конструкции кровли, и, стало быть, подобное изменение в планировке дома вызвано важными обстоятельствами – композиционно выделить часть дома, имеющую какое-то постоянное предназначение. Поиски функционально определенных аналогии опять-таки уводят в Грецию, где они обнаружены в неолитической культуре Рахмани (Мюллер-Карпе, 1968, т. II, табл. 135, С 7) (рис. 27:12). В раннеэлладской Греции в Лерне III (конец HI тыс. до н. э.) отмечены постройки с абсидным завершением, две из них небольшого размера. Только одна приближается к размерам мегарона. В Дорионе IV – среднеэлладском поселении – было раскопано "320 домов, большей частью состоящих из прямоугольных помещений, иногда подковообразных (заканчивающихся абсидой)" наряду с домами типа мегарона (Монгайт, 1974, с. 41).

Новые пространственные решения в планировке дома, видимо, не стали популярными у ахейских зодчих; абсидпые дома не встречаются в архитектуре микенской эпохи, по получают распространение в XV- XIV вв. до н. э. такие формы погребальной архитектуры, как толосы – купольные гробницы, которые представляют собой соединение круга в плане и прямоугольника, т. е. тех же геометрических форм, которые сопрягаются и в абсидной конструкции. В этой связи заслуживает упоминания замечание Т. Б. Блаватской, что "микенские династы увековечивали себя в монументальной архитектуре, имевшей в III тыс. до н. э. сакральное значение". Эта архитектура созвучна круглым домам, известным в моделях с Кикладских островов (Блаватская, 1966, с. 154).

Титов (1980, с. 372) и Судский (1969, с. 380) приводит аналогии абсидным домам культуры Лендьел в культуре Рахмани, датируемой рубежом IV/III тыс. до н. э. и подчеркивает, что вопрос происхождения абсидного дома решается на основании хронологии этих культур. В той же Греции можно указать аналогию абсидиому закруглению в конструкции дома в культуре Димини (Монгайт, 1973, с. 213), на поселениях РЭ III (рис. 27: 13, 14). Хронология позволяет установить большую древность винчанского дома с абсидной и, следовательно, приоритет культуры Винча в изобретении абсидной конструкции дома.

Таким образом, с определенной степенью достоверности можно заключить, что абсидная конструкция использовалась для постройки домов с особой функцией, возможно, сакральной. Такие дома представляют собой столь же единичное явление, как и мегароны, имея почти такие же размеры, что выделяет их из рядовых строений. Эта архитектурная традиция характерна для Греции, где встречается в конце IV и III тыс. до и. э. в домостроительной архитектуре вплоть до рубежа III/II тыс. до нп. э., а для II тыс. до н. э. сохраняется только в погребальной архитектуре.

Изобретателями этого архитектурного стиля являются также носители культуры Винча.

Жилые строения. К ним следует относить дома столбовой конструкции с двускатной крышей, с одной и более комнатами. Эволюция жилого дома Винчи идет в направлении увеличения площади до 50 кв. м и увеличения числа комнат. В поздневинчанских поселениях встречаются дома из 2-5 небольших комнат с очагами в центральной комнате. Как уже указывалось, дома были столбовой конструкции, наземные; стены сооружались из плетней, обмазанных глиной. Полы различались тем, что их делали или из деревянного пастила, или из утрамбованной глины (толщиной 10 см), из щебенки и камня. Ориентировка дома: ССВ – ЮЮЗ.

Над входом в дом укрепляли голову зверя – быка, оленя и др. с явной "апотропеической функцией".

Типичным домом можно назвать строение 2 в Кормадине (размены 6,7X4,7 кв. м). разделенное на 3 части (4,7X1,6 кв. м; 4,7X2,4 кв. м; 4,7X2,6 кв. м). В среднем отделении дома была печь с ямой перед ней для золы. Над очагом на стене был укреплен букраний. В многокомнатных домах устанавливалось по несколько печей.

В Винче прослежено несколько типов печей, из которых часть использовалась в гончарном производстве, часть – для плавки руды, а часть – для выпечки хлеба, для приготовления пищи. Печь также декорировалась, как и очаги, и жертвенники, пластическим орнаментом. Следует особо подчеркнуть, что конструкция печи в культуре Винча резко выделяет эту культуру из ряда синхронных и соседних культур типа Кукутени – Триполье и, таким образом, является культурно-дифференцирующим признаком, на что еще указывал Васич (1932, рис. 8: 17; 1936, т. IV, с. 73).

Хотя плотность жилых построек возрастает на поздневинчанских поселениях, застройка достаточно свободна, хотя и компактна. Население культуры Винча сооружало дома, которые соответствовали размещению одной малой семьи 7-10 человек, в отличие от больших домов культуры линейно-ленточной керамики – жилища большой семьи.

Очаг занимал центральное место в интерьере дома и, вероятно, считался священным (букрании подвешивались над очагом). Культ домашнего очага в развитом виде мы встречаем у греков и римлян, в пантеоне которых есть богини-охранительницы очага, а позднее у всех индоевропейских народов. В рядовых жилых постройках обнаруживаются атрибуты домашнего культа – разнообразная зооморфная пластика, антропоморфные изображения, маленькие глиняные алтарики.

Наряду с наземной столбовой конструкцией жилой постройки в культуре Винча существовали землянки и шалаши столбовой конструкции (Гарашанин, 1979, с. 73-78; Брукнер, 1979, с. 434-435). В соответствии с локальными вариантами культуры Винча могут быть намечены и локальные варианты домостроительства этой культуры, однако это не может изменить вывода о том, что домостроительная архитектура винчанской культуры служит культурно-дифференцирующим признаком, выделяя памятники Винчи из ряда синхронных и соседних культур, таких, как культура линейно-ленточной керамики, культурно-историческая область Старчево – Криш – Кереш – Караново I-II, раннекикладской культуры, Кукутени – Триполье, и культурно-интегрирующим признаком, объединяя памятники культуры Винча с культурами лендьелского круга и культурой воронковидных кубков Средней Европы, с культурой позднего неолита Фессалии – Димиии, с культурами, сменяющими Винчу в диахронии – Криводол – Сэлькуца – Бубани – Хум.

Храмы. Предметы культа. Религия. Институт жречества. Если на Древнем Востоке (в догосударственный и раннегосударственный периоды) храмы были бифункциональны: являлись средоточием административной и религиозной власти (Ллойд, 1984), то в Древней Европе в круге индоевропейских культур как в догосударственный, так и в государственный период (древние германцы, древние ирландцы, славяне и др., а также ахейские греки и эллины, италики и римляне), совершение обрядов и ритуалов происходило либо за пределами города, поселения (святилища), либо в храме, который не являлся одновременно административным центром. Эта европейская традиция восходит к культуре Винча, в которой выделяются светские здания – общественные дома или резиденции правителя – и храмовые постройки, характер которых устанавливается на основании деталей интерьера (жертвенники, священная символика) и комплекса находок (пластика, кости жертвенных животных).

Культовые постройки имели определенную планировку, неоднократно перестраивались. Это были не монументальные сооружения и потому храмами могут быть названы условно. На поздневинчанских поселениях такие постройки с определимой функцией культового места исследованы, например, в Кормалине (дома № 1, 2: Гарашанин, 1979, с. 79-80; Власса, 1972, с. 490). Эти строения имели трехчастную конструкцию общей площадью около 30 кв. м, или двухчастную. Ориенти-рованы дома в направлении С-Ю или ССВ-ЮЮЗ. В северной части устраивался монументальный жертвенник, над которым на столбах развешивались священные символы – букрании. Жертвенник украшался лепным декором, метопами. Орнаментальные мотивы – криволинейные, спиральные, угловые и прямоугольные. Общая орнаментальная схема такова, какая применялась и в орнаментике керамики. Кроме жертвенника, в подобных постройках находились и печи. В разных углах культовых строений находились кости жертвенных животных, зооморфная и антропоморфная пластика.

Исследователи винчаских поселений отмечают, что эти постройки имеют несомненное культовое предназначение.

Важным дополнением к характеристике винчанской религии служит сенсационная находка Н. Влассы в Тэртэрии культово-религиозного объекта в яме, впущенной с древнейшего слоя поселения эпохи Винча – Тордош (Румыния). Он включал в себя 26 идолов из глины, 2 алебастровых идола; 1 гривну из раковин Spondylos, 3 таблички из глины с резными знаками. На названных предметах лежали фрагментированные и сломанные кости человека возраста 35-40 лет. Эта находка и до сих пор служит основанием для румынских археологов датировать раннюю Винчу началом III тыс. до н. э. и утверждать о существовании связей с Месопотамией в это время. Стратиграфические факты залегания этой находки бесспорны; она действительно относится к периоду Винча -Тордош. Однако доказательства, проводимые Н. Влассой в пользу влияния месопотамской пиктографии на табличках Тэртэрии, хотя интересны, но не убеждают, что исходный центр сложения такой системы письма находится в Месопотамии (Власса, 1972, с. 490). Действительно, месопотамское письмо возникло в конце IV тыс. до н. э., а ранняя фаза развития культуры Винча – Винча – Тордош-относится к V тыс. до н. э. по С 14 (см. ниже о датировке Винчи). Показательно, что эти находки из Тэртэрии сопрягались с изображением знаков письменности, свидетельствуя о том, что в числе прочих письменность имела в это время и культово-магическую па-грузку (рис. 12: 34-38).

Антропоморфная, пластика. В ряду синхронных и соседних культур неолита Европы культура Вилча выделяется самой развитой системой религиозных воззрений, если даже основываться только на большой группе антропоморфной и зооморфной пластики (глиняные мужские и женские фигурки, а также глиняные фигурки животных). Глиняная пластика культуры Винча поражает своей высокой стандартизацией и наряду с монолитностью материальной культуры может свидетельствовать в пользу существования в среде винчанского населения общих культов, наряду с местными и домашними культами. Большое число идолов, находимых как в одном месте (Тэртэрия), так и в разных местах, разнообразных по форме и деталям изображения и в то же время отличающихся высоким стандартом, может указывать на сложившийся пантеон в винчанской религии с обособлением функции каждого бога. М. Васич дал первую классификацию винчанской пластики, выделив в ней 11 групп: 1 – стоящие фигуры; 2 – сидящие фигуры; 3 – куротрофные женские фигуры; 4 – стоящие мужские фигуры; 5 – фигуры разного облика и значения; 6 – фигурки животных (коров, овец, коз, свинец и птиц); 7 – вотивные фигурки. Черты лица на антропоморфной пластике передаются как выступом носа, так и врезными линиями. Линия глаз в виде сегментов, которые могут огрубляться до треугольников, непрерывно переходят в две параллельные линии – продолжение линии носа. Пластика отличается стандартностью приемов изображения. Этот высокий стандарт служит культурно-дифференцирующим признаком винчанской культуры в море пластики культур расписной керамики, культуры Лендьел, культур эпохи неолита Балкан, Андриатики, Восточного Средиземноморья (рис. 1: 7-11, 19- 23; рис. 12: 20-23, 37-38; рис. 25: 1-7, 15-21).

Антропоморфная пластика дополняется крышками с антропоморфных сосудов: глаза изображались также сегментами, ресницы – заштрихованными треугольниками; волосы -лентой с точечными наколами; юбка – шашками с точечными наколами. Линия эволюции этих сосудов доходит до античной эпохи (Греция) и даже до первых веков н.э. (в круге культур железного века Северной Европы). Столь долгое существование их во времени может объясняться их сакральным предназначением (рис. 11: 2; 12: 17).

В материальном комплексе культуры Винча встречены костяные предметы неопределенного назначения ("костяные шпатулы") (рис. 12: 29). Форма этих предметов разнообразна и аналогична некоторым глиняным и алебастровым идолам с той лишь разницей, что идолы – объемные фигуры, а "костяные шпатулы" – плоскостные. По нашему мнению, они могут быть трактованы тоже как вотивные предметы, одновременно являющиеся и украшениями в одежде. Серии костяных предметов близкой формы встречены в культуре Варна (Тодорова, рис. 58), культуре шнуровых керамик (Махник, 1983), а также в ямной и раннекатакомбной культуре Восточной Европы и кубано-терской культуре Северного Кавказа (Латынин, 1967; Сафронов, Николаева, 1975; Васич, 1932, т. I, рис. 67-88).

В антропоморфной пластике выделяются сдвоенные фигуры, (Васич, 1934, т. III, рис. 552) как бы предвосхищая общеиндоевропейский культ (рис. 1: 19) Близнецов, известный из мифологии индоевропейских народов (человеческая первопара Яма и Ями в "Ригведе"; первовождь среди иранских скотоводов Йиме, имя которого этимологически восходит к значению "пара, близнецы" в "Авесте"; Юпитер – Юнона – в римской мифологии; Гера – Зевс, Апполон – Артемида, Кастор – Полидевк – в греческой мифологии и т. д.).

Историками и культурологами убедительно показано, что древнейшие пласты языческой религии несут следы тотемизма – представления божества в образе барана, быка и т. д. В этом смысле скотоводческий культ культуры Винча, о котором говорится во всех обобщающих и специальных трудах по данной культуре, и выражающийся, как уже было показано, в помещении головы животного над входом в дом; над очагом, жертвенником; в зооморфной пластике, сосудах в виде животных – по всей вероятности, это культ бога – покровителя стад и охранителя животных. Параллель этому культу можно видеть в изображении бога света, покровителя искусств Аполлона в виде барана, подразумевая тем самым древнейшую функцию этого божества – охрану стад и животных (Мелларт, 1982, с. 91). Характерно, что хронологический диапазон букрания как символа скотоводческих культов может быть обозначен в пределах 7 тыс. до н. э. – середина I тыс. до н. э. (Мелларт, 1985, с. 116).

Погребальный обряд культуры Винча также свидетельствует о развитых религиозных представлениях ее населения.

Культура Винча принесла в Европу экстрамуральные могильники. Тип могильников – грунтовый. Захоронения были одиночные и парные. Обряд погребения – левый и правый бок; ориентировка по линии В-3 (60%) и в направлении С-Ю. Погребенного сопровождали керамические сосуды, кости жертвенных животных, ожерелья из раковин, каменный и костяной инвентарь, в их числе – секиры.

Кроме обряда трупоположения, практиковался и обряд трупосож-жения. Правда, исследователи (Гарашанин, Брукнер) предупреждают осторожнее относиться к фактам кремации в культуре Винча. Сообщается, что в основании винчанских слоев в Ви,нче найдены кальцинированные кости, однако сосуд с барботинной орнаментацией мог относиться и к предыдущей культуре – Старчево. В Вырщице найден сосуд с кальцинированными костями и каменной секирой. В Фессалии могилы с трупосожжением встречены в группе Лариса, у которой фиксируются связи с винчанской группой.

Возможно, существовал культ захоронения черепов, хотя эти находки еще не имеют удовлетворительного объяснения, поскольку могут происходить из разрушенных погребений.

Существовали и ритуальные захоронения – над очагом в Парца.х, Скелет лежал на правом боку, был покрыт ненарушенной лепниной, Культово-магическим называет захоронение в Тэртэрии Н. Власса фрагментов человеческих костей (что служит указанием либо на ритуальный каннибализм, либо на обычай расчленения погребения – Гарашанин, 1979, с. 79-81).

В целом совершенно ясно, что культура Винча принесла в Европу развитый погребальный обряд, в котором отразилось зрелое состояние религии винчапского населения, которая объясняла строгой регламентацией культа мертвых загробное существование человека. Если учесть, что в культурах раннего неолита Средней и Южной Европы – культуре линейно-ленточной керамики, Старчево – Кёреш – обряд погребения почти неизвестен (интрамуральные погребения на площади поселения, без погребального инвентаря), черты винчанского ритуала – положение погребенных на боку, скорченно; существование погребального инвентаря – керамика, бусы из раковин и топоры из камня – в культуре позднего неолита Средней Европы, Лендьел, не случайны и возникли в ходе прямой преемственности идеологии Винчи.

Жрецы как хранители традиции, бесспорно, существовали в обществе Винча. Это следует из того факта, что культура Винча очень устойчива в своих проявлениях и оказывала воздействие на окружающие народы и культуры, по обратного воздействия не испытывала. Такое состояние возможно только при бесспорном более высоком уровне всех сторон культуры Винчи сравнительно с уровнем культуры аборигенного населения. Как было показано выше, много фактов говорит в пользу высоко развитых религиозных воззрений, распространенных в кругу винчанского населения. Винчанские колонисты несли вместе с формами экономики, хозяйствования, продуктами ремесел свои взгляды на мир, человеческое бытие, т. е. были проводниками своей идеологии. Многие черты материальной и духовной культуры были восприняты от Винчи в связи с образованием ряда культур в Средней Европе и удерживались там по меньшей мере еще 1000 лет, точно так же, как и на коренной территории культуры Винча специфические черты культуры практически не видоизменились вплоть до образования баденской культуры, т. е. середины III тыс. .до н. э. Вероятно, все достижения культуры Винча, ее производственные и экономические, ремесленные, инженерные "секреты" были закреплены в культово-религиозной форме, в определенной обрядности и ритуале. Однако это косвенное доказательство осуществления руководящей роли той части населения культуры Винча, в функцию которого входило сохранение культурной традиции народа.

Только существованием института жречества можно объяснить сложение системы письма, которую не совсем точно называют "древнебалканской системой письма" (Иванов, 1983, с. 56, рис. И). Более того, распространение 'этой системы письма в разных по происхождению культурах неолита и энеолита Средней и Юго-Восточной Европы (культура Желиз – Железовце Венгрии, Словакии; культура Боян в Румынии; культура Кукутени – Триполье в Румынии и Молдавии; культура Коджадермен – Калояновец – Караново VI в Болгарии) и в культуре винчанского круга в Северо-Западной Болгарии и Олтении – Градешница С говорит и о внедрении культуры Винча, ее традиций в окружающую среду в форме прямого идеологического воздействие, осуществляемого через институт жречества (Гимбутас, 1973, с. 127; В. Миков, Г. Георгиев, 1969, с. 4-13). Массовые находки со знаками письменности происходят- из памятников культуры Винча и генетически связанных с ней культур Курило и Градешница С. К этому же кругу можно отнести и памятники культуры Лендьел, на керамике которой встречаются резные линейные знаки при том, что резной орнамент, вообще не характерен для этой культуры. Учитывая характер и массовость находок письменности, эту систему письма правильнее называть винчанской по месту ее изобретения, а не по ареалу ее распространения с разной степенью эпизодичности.

Винчанское письмо представлено знаками геометрического линейного типа и толкуются как древнейшие из известных нам надписей пока еще не разгаданной системы письма (Иванов, 1983, с. 63). Таких знаков Иванов (1983, с. 56-57, рис. 11) приводит 210. Гимбутас иллюстрирует письменность древнебалканских культур только 39 знаками. Тодорович, Церманович (с. 41-44) – исследователи винчанского поселения Баньица – приводят таблицу знаков, повторяющихся в ряде винчанских памятников. Знаки наносились на дно и придонную часть сосудов, на их плечевую часть. Ими украшались и культовая пластика, и бытовая керамика. Известны и глиняные таблички (Тэртэрия, Градешница – рис. 12; 34-36; Николов, 1970, с. 1-6; В. Георгиев, 1970 с. 8).

В существовании в Винче письменности исследователи, начиная с первооткрывателя этой культуры М. Васича, не сомневались и до находки глиняных табличек в Тэртэрии. Датировка поселения в Тэртэрии ранним этапом культуры Винча – Винча-Тордош – и обнаружение в этом слое табличек с письменностью свидетельствует о том, что винчанское письмо сложилось в жреческом кругу еще до того, как оформились все признаки культуры и экономики, которые позволяют нам утверждать существование цивилизации, археологически представленной культурой Винча. Письменность – это необходимое, но недостаточное условие для определения уровня развития общества как цивилизации. Вторым признаком для констатации цивилизации является классовое общество.

Таким образом, выше было обстоятельно показано, что укрепления, дворцы, храмы, равно как и соответствующая этим косвенным атрибутам дифференциация общества – выделение сословий воинов и жрецов, а следовательно, и военных руководителей – вождей – появляются только на поздней фазе существования культуры Винча (Винча – Плочник I, II). Значит, будучи неместного (Происхождения, культура Винча появляется в районах Юго-Восточной Европы в комплексе признаков, свидетельствующих о том, что общественная организадия и экономическая структура винчанского общества еще не соответствуют требованиям, предъявляемым к цивилизации, хотя письменность уже существует. В результате внутренних изменений винчанское общество уже в Европе вступает в фазу формирования цивилизации, все признаки которой – выделение части населения, осуществлявшей функцию управления, жреческие и военные функции (материальный эквивалент которых: дворцы, храмы, укрепления, цитадели) – складываются во второй половине существования культуры Винча. Не следует забывать, что экономическое благосостояние винчанского общества" как и любого, основывалось на труде земледельцев, скотоводов и ремесленников. Если о существовании эффективного земледелия мы можем судить по мощности культурного слоя винчанских поселений, которая достигает нескольких метров, а о скотоводстве – по остеологическим материалам, которые указывают на состав стада (60% – кости крупного рогатого скота; 17% – кости овцы и козы; 9% – кости свиньи), то достаточно надежны и доказательства существования обособленного ремесленного производства и сословия ремесленников.

Специализированный характер некоторых ремесел ощутим уже на стадии ранней Винчи, хотя признаки его только косвенные. Например, можно говорить об обособлении гончарного, косторезного и медеплавильного производства, а также о существовании школы зодчих, которая должна была способствовать сохранению строительной и архитектурной традиции. Сооружение цитадели и мощных оборонительных укреплений должно было вызвать сплав строительных навыков с требованиями военного искусства того времени. Возведением подобных сооружений, видимо, ведали военные специалисты.

Специализация гончарного производства должна была иметь место в винчапском обществе, поскольку этого требовала сложная производственная технология, стандартизация продукции, большой ее ассортимент, о чем свидетельствуют гончарные печи на поселениях культуры Винча, склады керамической продукции (Гарашанин, 1979; Васич, т. IV). Керамические печи говорят о размерах керамического производства, которые, конечно, превышали потребности одной семьи, а также выделении мастеров-керамистов, которые могли в совершенстве владеть сложной технологией изготовления чернолощенной керамики с капелированным декором только при условии их занятости этим производством полностью и высвобождения от общехозяйственных забот. Керамические склады подтверждают большие размеры производства керамики, которая заготовлялась впрок. Керамика культуры Винча – серая и чернолощенная; восстановительного обжига, тонкостенная, орнаментированная каннелюрами – дает, с одной стороны, высокий стандарт форм, а с другой – вариабельность по выполнению отдельных деталей: ручек-налепов, места нанесения орнамента и многое другое (рис. 11, 12).

Косторезное ремесло в Винче также, бесспорно, имело место. Это следует из существования в этой культуре массы костяных изделий, определенной стандартной и в то же время разнообразной формы. По назначению эти предметы, вероятно, – идолы или амулеты (рис. 12: 29-33).

В культуре Северо-Восточной Болгарии – Хотница – по сообщению Ангелова (Тодорова, с. 46) есть косторезные мастерские. Эта культура синхронная с культурой Винча. В Северо-Западной Болгарии есть и просто культуры винчанского круга типа Градешницы. В самой культуре Винча производились костяные предметы, которые очень напоминают амулеты, схематочно изображающие божества. Эти костяные предметы стандартизованы и многочисленны (Эванс, 1971).

Таким образом, по всем признакам, наблюдаемым на поселениях культуры Винча, можно констатировать существование городов (протогородов), а наличие письменности позволяет предположить и наличие древнейшей цивилизации, археологически выраженной через культуру Винча. Определенно и красноречиво представлены обособленные административные и храмовые (культовые) центры, равно как и обособленные ремесленные центры наряду с существованием рядовых общинников, занимающихся земледелием и скотоводством. Однако, по мнению советских историков, "городская революция", хотя и выразительный признак перехода к классовому обществу, но и не достаточен, чтобы общество признать классовым. Для установления факта существования цивилизации, вараженной археологической культурой Винча, достаточно наличие города и письменности. Как показано выше, эти два признака представлены в Винче.

Прогресс в земледелии (вероятно, очень эффективном) и скотоводстве подготовил создание избыточного, прибавочного продукта, который был использован для высвобождения части населения от общинных работ на земле, что обусловило прогресс в общественном развитии. Укрепления свидетельствуют о возросшем богатстве общества, сосредоточенном, возможно, и в узком кругу. Косвенно мы можем говорить и о социальной дифференциации. Были жрецы – хранители традиции народа; была военная прослойка, которая ведала охраной общества; существовали вожди, правители. Обособление ремесел вызвало выделение архитекторов-зодчих, строительных мастеров; гончаров и металлургов, знатоков горного дела. Существовала торговля, поскольку во многих могилах этой эпохи помещались ожерелья из раковин Spondylos (Роден, 1970, с. 411-413). Наряду со всеми группами населения основа жизни общества подготавливалась трудом рядовых общинников – земледельцев и скотоводов.

Специализированный характер медеплавильного производства реконструируется обнаружением в поселении Винча медеплавильных печей, в которых были найдены шлаки от плавки ципобарита (Васич, 1932, с. 12, рис. 13, с. 16). Винча – это первая металлоносная культура в Европе. Находка цинобарита отмечается еще в старчевском слое поселения Винча, однако единичность находки говорит в пользу ее винчанской атрибуции: именно носители культуры Винча, мирно внедрившиеся в среду старчевского населения, владели искусством плавки металла из руд, родина которого – Малая Азия. Это положение подтверждается еще и тем, что в Югославии, в Майданпеке, найден огромный рудник с винчанскими атрибутами: в руднике, где добывалась медная руда – цинобарит, были найдены предметы винчанской материальной культуры. Работа на руднике, требующая больших физических затрат, совершенного владения сложной производственной технологии, знания горного дела и т. д., предполагает обособленность труда металлургов и рудокопов.

Все приведенные прямые и косвенные данные о некоторых производствах предметов материальной культуры в Винче делают факт специализации и обособление ряда ремесел, равно как и выделение прослойки ремесленников, в Винчанском обществе вполне реальным.

Таким образом, по всем археологическим данным, которые получены благодаря исследованию многочисленных поселений культуры Винча, можно констатировать процесс развития поселений в города, а общества – в цивилизацию, в начале IV тыс. до н, э. на территории Северных Балкан и Задунавья.

Чтобы оценить правомерность применения термина 'город' в отношении винчанских поселений, уместно привести еще некоторые мнения исследователей по проблеме возникновения города у фракийцев, которая также базируется, в основном, на археологических источниках. Коррекцией служат данные письменных источников. Фракийский период истории балканского региона обеспечен большим числом археологических источников, а также литературными источниками VIII- V вв. до н. э. (Гомер, Гекатей, Фукидид, Ксенофонт), которые могут скорректировать наши представления о 'городе', а также уточнить археологические признаки города.

По мнению Т. В. Златковской (1971, с. 171 – 173), процесс перехода от деревни к городу плохо прослеживается на археологических памятниках Фракии, но "сам факт существования укрепленных поселений от гомеровского времени до конца истории Фракии бесспорен" (Златковская, 1971, с. 176). "В появлении укрепленных поселений с выделяющейся резиденцией правителей" исследовательница видит признак зарождающейся государственности и косвенного ее атрибута – города.

Многие фракийские поселения не укреплены и не имеют укрепленного центра; "дома не отличаются ни размерами, ни архитектурой". Из известных фракийских укреплений часть представляет собой поселения с оборонительными стенами; часть – крепости-цитадели с прилегающим неогороженным поселением. Таким образом, интерпретация археологических источников фракийской истории затруднена, во-первых, из-за неоднородности и неустойчивости типов поселений фракийцев, и во-вторых, из-за отсутствия классификации функции укрепленных мест. Вместе с тем и несмотря на это, появление укрепления рассматривается как часть городского комплекса, складывающегося во Фракии к VII-V вв. до н. э. Источники V в. до н. э. (Ксенофонт) четко разделяют фракийские деревни и полисы греков-колонистов во Фракии, тогда как источники VI в. до н. э. в числе полисов во Фракии называют и принадлежащие фракийцам (Гекатей). Гомер, называя одно фракийское поселение полисом, в то же время Трою называет тремя терминами, в том числе и полисом (Златковская, 1971, с. 171).

На основании сопоставления всех приведенных данных делают вывод, что полисной системы классического типа во Фракии не существовало. С этим, вероятно, можно согласиться тем более, что употребление Гомером термина 'полис' также, естественно, не связано с представлением о полисной системе V в. до н. э.

Затруднительно определить содержание понятия 'полис' у Гомера, т. е. на рубеже II/I тыс. до н. э., поскольку существовали и другие термины для комплексов, которые мы сейчас определяем как города. Однако скорее всего содержание понятия "полис" во II тыс. до н. э. приближалось к содержанию классического термина "полис" V в. до н. э. и связывалось с формой складывающейся государственности.

Следует отметить, что древние индоевропейцы отличали укрепленное поселение как огороженное изгородью, оградой поселение (хет. gurta- 'крепость', тох. В мн. ч. kerciyi 'дворец', лит. gardas, cт.-слав. gradu 'крепость, город', чеш. hrad 'крепость, дворец') от крепости-города, замка, укрепленного поселения на возвышенности, скале (что передается двумя формами от двух основ со значением 'высокий, гора, скала', например: др.-инд. pur 'укрепление, крепость', греч. гом. Πολις 'город, укрепленный город', лит. pilis 'замок, крепость', лат. pils 'замок, крепость' и гот. baurgs 'город, башня', др.-в.-нем. burg 'крепость', а также производные от этой основы в лат. fortis 'сильный, твердый', др.-инд. brmati 'укрепляет, усиливает', тох. В prakre 'твердый' – Шредер, 1913; Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с. 743, 744, 668). Учитывая общеиндоевропейский характер основы *g^(h)(e)rd^(h), *b^(h)(e)rg^(h) и арийско-греко-балтийский ареал основы *p^(h)el, а также время выделения анатолийских языков в IV тыс. до н. э., можно предполагать, что эти понятия возникли в IV и даже V тыс. до н. э., а следовательно, правомерно относить появление "города-полиса" к V/IV тыс. до н. э. Поскольку только культура Винча, от которой произошла праиндоевропейская культура Лендьел, имела в это время такие поселения, которые соответствуют термину 'город, крепость, замок', то именно с этой культурой в Европе следует связывать появление города и утверждать, что культура Винча является древнейшей цивилизацией Европы и Старого Света. Место Винчи в ряду мировых цивилизаций фиксирует хронология.

Хронология культуры Винча до сих пор является предметом острых дискуссий среди археологов. Власса (1972), например, строит свои хронологические выводы на сходстве знаков табличек Тэртэрии со знаками древнейших пиктограмм Урука III-IV, датируемого последним столетием IV тыс. до н. э. или началом III тыс. до н. э. (по средней хронологической шкале – Биккерман, 1975) и делает вывод, что Винча-Тордош или Винча А, к которой относится Тэртэрия, датируется 2900 г. до н. э. не подкрепляя свои ассоциации какими-либо типологическими доказательствами. Этот метод датировки Винчи и Тэртэрии порочен, исходит из заведомого приоритета письменности Шумера и основан на традиционном представлении о большей древности древневосточных цивилизаций. В. Георгиев (1970, с. 8) датирует табличку из Градешницы серединой IV – второй половиной IV тыс. до н. э. и считает ее винчанской письменностью, вероятно, принимая во внимание синхронность Градешницы с поздней Винчей и происхождение Градешницы из Винчи. Примерно такие же даты дает априорная и схематичная, но базирующаяся на современных хронологических исследованиях синхронизация X. Тодоровой (1980, с. 66-67, табл. 21), в которой исследовательница выделяет три хронологических пласта в культуре Винча.

Ранний горизонт Винча А-В синхронизируется с Градешницей В в Северо-Западной Болгарии, с Веселиново во Фракии, культурой Криш в Мунтении, культурой Сескло в Фессалии, буго-днестровской культурой в Молдавии, ранней линейно-ленточной керамикой в Центральной Европе и Среднем Подупавье. Этот хронологический горизонт, но Тодоровой, следует за памятниками Старчево-Кереш на Балканах и Среднем Дунае, Караново II во Фракии, раннего Сескло в Фессалии.

Предшествующие Винче, родственные и параллельно существовавшие культуры – Старчево и Кереш – доживают до середины V тыс. до н. э. (Титов, 1980, с. 108). Титовым приводятся для поздних памятников Кереш в Подунавье следующие даты: Каталсег – 4420 г. до м. э.; Деск-Олайкут – 4655±100 гг. до н. э.; 4590±100 гг. до н. э. (яма 8); 4460±120 гг. до н. э.; 4375±100 гг. до н. э. (яма 15). К первой половине V тыс. до н. э. относятся известные поздние даты памятников Старчево-Обро (4830±100) и Горная Тузла (4680±75 гг. до н. э.). Дата Карапово II, относящегося к этому горизонту, определяется около 4940±100; 4600±100; 4530±100 гг. до н. э.). Таким образом, в системе радиоуглеродных дат (калиброванные даты дают более завышенные на 700-800 лет, но быть приняты до окончательной апробации не могут из-за резкого расхождения с историческими датами), культура Винча не может быть датирована ранее первой половины V тыс. до н. э., поскольку многочисленные даты памятников предшествующих Винче культур занимают этот временной интервал и первое столетие второй половины V тыс. до н. э.

Датировка раннего хронологического этапа культуры Винчи (Винча А-В) находится, судя по радиоуглеродным датам самих винчанских памятников, в пределах всей второй половины V тыс. до н. э.: Осентиван (Венгрия) -4510±100 гг. до н. э.; Винча В (Югославия) – 4220±60 гг. до н. э. (Титов, 1980, с. 50, с. 156); Предиониха (Югославия) – 4320 гг. до н. э. (Тодорович, Церманович, 1961). Последнее столетие V тыс. до н. э. приходится на период Винча В2, поскольку он синхронизируется с группой Бнчке, второй ступенью культуры Сопот, конец которого фиксируется горизонтом D в Бапске, датирующимся 4007±80 г. до н. э.

Датировка позднего хронологического периода Винчи (Винча С-Д; Винча-Плочник, по Гарашанину) более проблематична, чем датировка раннего периода. Большинство радиоуглеродных дат винчанских памятников этого хронологического периода укладываются в первую половину IV тыс. до н. э; Винча Д – 3885±160; ок. 3930±80; Бапска – 3860±80; Баньица (Винча Д) – 3931±160, 3750±80; Баньица В – 3640±160; 3470±120 гг. до н. э.; 3750±100; 3620±160; 2797±60 гг. до н. э. (Долуханов, Тимофеев, с. 51). Исходя из этих дат, можно утверждать, что культура Винча на позднем этапе существует в течение всей первой половины IV тыс. до н. э. Последняя же дата, приведенная для Горной Тузлы, может быть либо ошибочна, либо может указывать на доживание культуры Винча в горных районах до первой четверти III тыс. до н. э. Если сравнить радиоуглеродные даты поздней Винчи и других культур неолита Центральной Европы, то Винча доживает до начала КВК (дата Сарново – середина IV тыс. I до н. э.), до Лендьела II-III, т. е. доживает до того времени, как началось существование блока двух праиндоевропейских культур, характеризующих позднеиндоевропейское состояние – культура Лендьел и культура воронковидных кубков.

Синхронизация позднего хронологического периода Винчи с соседними культурами может ответить на вопрос, до какого времени продолжали свое существование винчанские памятники.

Обнаружение единичных импортных изделий – типичной для Северо-Западной Болгарии керамики с линейным графитным орнаментом – на поселениях Винчи С (Тодорова, с, 66) позволяет синхронизировать Винчу С с Градешницей III фазы. Обратное влияние Винчи на Градешницу выражается в появлении письменности – глиняных табличек Градешницы с винчанскими знаками, а также в формах керамики (Николов, 1970, с. 2).

На поселении Бубань в Югославии (слой 1а), относящемся к горизонту Криводол – Сэлькуца и датирующемся рубежом IV/III тыс. до н. э., X. Тодорова выделила часть материала, относящегося к такой же графитной фазе Градешницы, синхронной Винче С. На основании присутствия на поселении этого материала исследовательница выделила горизонт Бубань 1х, предшествующий Бубань 1а (Тодорова, с. 66). Однако хотя все это очень правдоподобно, но горизонт выделен не стратиграфически, а умозрительно. Горизонт Криводол – Сэлькуца – Коджадермен – Гумельница – Караново VI, по существу, винчанского происхождения, его следование за культурой Градешница не удивительно, поскольку в Северо-Западной Болгарии Градешница сменяется культурой Криводол, продолжающей ее традиции. Обнаружение этих культур на коренных винчанских территориях подтверждает обоснованность винчанской природы названных культур. Таким образом, юго-восточная линия синхронизации Винчи позволяет предполагать ее доживание до рубежа IV/III тыс. до н. э.

Северо-западная линия синхронизации Винчи устанавливается через культуру Лендьел, обнаруживающую на раннем этапе развития с культурой Винчи столько много общего в керамических формах, хозяйстве, архитектуре домов и поселений, что без каких-либо натяжек можно ставить вопрос об участии винчанского компонента в ее сложении.

В поселении Винча на глубине 5 м "были открыты обломки сосуда с черным, гладким ангобом, орнаментированным лептой из трех процарапанных линий"; на керамическом фрагменте "отмечены следы j красной росписи", что интерпретируется Титовым вслед за венгерскими исследователями как рапнелендьелская керамика (Титов, 1980, с, 405-406). По периодизации Хольсте, слои Винчи на этой глубине относятся к Винче С, поэтому полагают, что Лендьел одновременен частично Винче С. Дата Асода по С 14 позволяет его датировать в пределах 4040-3800, а следовательно, это определяет середину периода Винча С. Однако находка лендьелского сосуда с шишечками и спиральной орнаментацией со следами розовато-белой росписи в слоях Винчи Д1 (глубина 4-2 м в Винче) указывает, что Лендьел I-II синхронен и Винче Д1, поэтому дату для белорасписного Лендьела (Залавармекеньи – Титов, 1980, с. 408, 410) 3450 г. до н. э. можно считать датой Винчи Д1 (с известной степенью точности). Таким образом, периоды Винча С – Винча Д1 датируются в абсолютных датах по Лендьелу в промежутке 4000-3450 гг. до н. э. Противоречий с юго-восточной линией синхронизации для культуры Винча нет.

Другой культурой, импорты которой в Винче позволяют использовать радиоуглеродные даты для датировки самой Винчи, является Тиса. Титов (1980, с. 358) приводит данные, что тисские импорты в Винче проявляются на эпонимном поселении лишь выше б м, т. е. в Винче С. Кроме прямых импортов, в Винче прослеживается и влияние тисской орнаментации на винчанской керамике (Титов, 1980, с. 360). Наоборот, винчанская керамика (ступень Винча Д) найдена "на полу дома IV в Нови Бечей, относящемуся к позднему горизонту культуры Тиса в Воеводине" (Титов, 1980, с. 360). Судя по стратиграфии Бапска и присутствию фрагментов керамики культуры Тиса в слоях, соответствующих Винча Д1 и Винча Д1-Д2, Тиса доживает до Винчи Д2. Для Тисы существует две близких радиоуглеродных даты – 3940 и 4045 гг. до н. э., характеризующие начало Тисы, т. е. Винча С датируется началом IV тыс. до н. э. Очевидно расхождение датировки Винча Д1 по Лендьелу, как упомянуто выше, и по радиоуглеродным датам Бапска (Титов, 1980, с. 63 – см. сводку углеродных дат по Бапска). Если по датам Бапска следует Винчу С-Д помещать в промежуток V/IV тыс. до н. э. – первая четверть IV тыс. до н. э., то по Лендьелу Винчу С-Д следует датировать в пределах 1-й половины IV тыс. до н. э.

Кроме того, можно привести для полноты картины линии синхронизации Винчи с культурами более ранними. Так, на основании поселения Ходмезевашархей – Горжи устанавливается линия синхронности ранней алфелдской керамики, Кереша и Винчи А. В Тордоше есть следы контактов ранней фазы алфелдской керамики и Винчи А. Ранний Алфелд, по данным Титова (1980, с. 149), датируется серединой V тыс. до н. э. Поздний Алфелд датируется через Тисадоб в пределах 4490-4330 гг. до н. э. Сакалхат, I-III ступени, синхронна поздней алфелдской керамике, группе Тисадоб, Силмег и Бюкк (II ступени). Синхронизация Сакалхата с Винчей В1-В2 следует из стратиграфии на поселении Матейски Брод, где Винча – Тордош 1 перекрывалась материалами Сакалхат и последняя перекрывалась слоем культуры Тиса. На основании синхронизации Тисы с Винчей С следует синхронизация группы Сакалхат с Винчей В1-В2. Это подтверждается и синхронизацией группы Сакалхат с младшей фазой КЛЛК и ранней Желиз. Существенно и то, что культура Винча А отделена от Винчи В слоем пожарища, датируемого 4460-4240 гг. до н. э.

Существует синхронизация культуры Бонн фазы Джулешты с Винчей В1-В2, что корректирует хронологию Гумельницы и всего горизонта Криводол – Сэлькуца – Караново VI – Коджадерман как происходящего от Бояна.

Развитие во времени и пространстве культуры Винча в системе центрально-европейского неолита можно представить в виде следующей схемы. Винчанский комплекс в виле прото-Винчи появился впервые на поселениях культуры Старчево – Криш – Кереш, причем внедрение его происходило мирно, хотя его появление дает веху для финальной фазы развития культуры Старчево. На основании того, что памятники Олтении (трансильванский вариант Винчи) содержат более чистый винчанский комплекс, выдвинута гипотеза (Брукнер, Иованович) о движении культуры Винча с востока на запад вдоль Дуная. По мнению других исследователей (Гарашанин, 1979, с. 125) путь носителей культуры Винча лежал через юг (струм-вардарский путь). Эта гипотеза является некоторой разновидностью гипотезы Чайлда о вардар-моравском пути. Наряду с миграционными концепциями появления Винчи на Балканах, существует много сторонников местного вырастания культуры Винча из предшествующей культуры Старчево (Павук, 1969, с. 594; Неуступный, 1969, с. 593). Компромиспой можно считать точку зрения, разделяемую большинством исследователей, что культура Винча входит наряду с некоторыми европейскими неолитическими культурами в балкано-анатолийский комплекс.

Дальнейшее развитие культуры Винчи связано с исчезновением культурно-исторической общности Старчево – Криш – Кереш. Взаимодействие с культурой линейно-ленточной керамики было иным: на одних поселениях материалы этих двух культур не встречается, по опосредственно устанавливается их связь, выражающаяся в переоформлении КЛЛК в позднюю фазу развития – младшую КЛЛК и ее региональное проявление в виде культуры Желиз – Железовце в Венгрии и Словакии. В Желиз – Железовце много элементов, которые следует рассматривать как винчапское влияние: это шаровидные сосуды с ручками – выступами со сверлиной; оформление края сосудов в виде антропоморфной личины; антропоморфные изображения-прорисовки на поверхности сосудов; большее разнообразие керамических форм. Многочисленные группы, образовавшиеся из монолитной КЛЛК, хорошо прослеживаются в неолите Венгрии – Алфельдская линейная керамика, Тисадоб, Сакалхат, Бюкк. Они представляют результат дезинтеграции КЛЛК под влиянием культуры Винча в большей или меньшей степени, в зависимости от их территориальной близости к культуре Винча. Наиболее преобразованная группа Сакалхат залегает на одних поселениях с культурой Винча.

Движение культуры Винча на северо-запад и запад выразилось а образовании культуры Сопот, которая проходит в своем развитии три фазы (Сопот I, Сопот II – Бичке, Сопот III – Зенгеварконь) и синхронна Винче на всем пути своей эволюции. На поселениях Сопот залегают совместно материалы Винчи и Сопот – Лендьел, причем на коренных винчанских поселениях материалы Винчи Д перекрываются материалами культуры Лендьел (Гомолава у Белграда: Димитриевич и др., 1971, с. 175 и сл.). Брукнер назвал культуру Сопот "послом винчанских идей" (Брукнер, 1974, с. 303). Калиц (1972, с. 13) показал однокультурность Сопот II в Хорватии и Бичке в Венгрии, а также однокультурность Сопот III с краснорасписным Лепдьелом типа Зенгеварконь. Вместе с тем высказан и другой тезис, что "Сопот – Лендьел не имеет отношения к культуре Лендьел в Венгрии" (Титов, 1980, с. 321). Типологический анализ керамического комплекса Сопот и культур Бичке и Лендьел (рис. 23) показывает совпадение Бичке и Сопот II по 8 формам. Это широкогорлые (рис. 23: 9, 18) и узкогорлые (рис. 23. 10, 19) кубки; амфоры двуручные биконической формы с ручками на линии наибольшего диаметра (рис. 23:14,22); шаровидные короткошейные и широкогорлые амфорки с ручками – выступами на линии наибольшего диаметра (рис. 23:13, 21); миски двух форм с вертикальной и конической горловиной (рис. 23: 15 и 23: 16 и 24); вазы на полой ножке (рис. 23: 17 и 25). В Сопот II и Бичке присутствуют также керешская форма – амфоровидный сосуд с несколькими асимметричными выступами (рис. 23: 12 и 20).

Прямое сопоставление керамического комплекса Сопот и Винчи показывает совпадение по тем же 8 формам (рис. 23: II: 18-25 и 23: IV: 42, 43, 45-51), что и Бичке с Сопот II. Наш анализ подтверждает точку зрения Брукнера и Калица. Сопот II – Бичке можно было бы назвать региональным вариантом Винчи В1-В2, если бы не компонент линейно-ленточной керамики, присутствующий в комплексе Бичке, поэтому говорить можно о сильнейшем влиянии Винчи на субстрат культуры линейно-ленточной керамики.

На следующем этапе – Винча С – в Подупавье, Западной Словакии, Моравии оформляется новая культура – краснорасписной Лендьел как результат влияния Винчи на субстрат Биня – Бичке и прямого влияния Винчи на Желиз – Железовце. Древнейшей фазой краснорасписного Лендьела является группа Лужанки в Западной Словакии, которая сопоставляется с культурой Винча по 14 формам (рис. 24: 17- 30, 31-44). Прямое влияние проходило, вероятно, в форме выведения колоний Винчи на север. Прямое непосредственное воздействие Винчи доказывается совпадением 8 форм в культуре Лендьел и Винча (рис. 24: 1 – 16). В целом раннелендьелский горизонт и прото-Лендьел сопоставимы с культурой Винча по 24 формам керамики: это сходство дополняется 13 параллелями в антропоморфной пластике (рис. 25).

Все это позволяет считать культуру Лендьел – производной от культуры Винча, а следовательно, наследницей винчанской цивилизации в Центральной Европе.

Судьбы культуры Винча толкуются не однозначно. Югославские исследователи указывают на факт сосуществования поздней Винчи на востоке ее ареала с культурами Сэлькуца, Бубани – Хум и группой Чрнобуки (Дмитриевич, 1971, с. 285). На юге своего ареала Тисаполгар сосуществует с самой поздней фазой Винчи (глубина 4,5 м на анонимном поселении Винча – Димитриевич, 1971, с. 281, 283). Слои Винчи на памятниках ее классического варианта перекрываются Баденом, а на поселениях южно-моравского варианта – культурами Криводол – Сэлькуца. В горных районах вполне допустимо, что Винча доживает до рубежа IV/III тыс. до н. э. и даже до 28 в. до н. э. Сужение ареала культуры Винча и смещение его к югу, в горные районы совпадают с начавшимися глобальными изменениями климата, возрастанием аридности. В главе 10 мы показали, что из ареала культуры Винча постоянно происходила инфильтрация населения на юг Балканского полуострова, а исчезновение поздней Винчи совпало с наступлением новой исторической эпохи на Балканском полуострове – бронзового века (Раннеэлладский период Греции и Раннебронзовый век Фессалии), в памятники которого компонентом вошел поздневинчанский комплекс. Культура Винча просуществовала от середины V тыс. до ч. э. до IV/III тыс. до н. э. и в течение тысячи лет синхронно со своими производными – культурой Лендьел на севере от ее ареала, культурой Гумельница к востоку от Винчи, культурой Димини в Фессалии. Практически винчанские производные исчезают или переходят в новое качество в одно время, с той разницей, что элементы Винчи и Гу-мельницы обнаруживаются в памятниках Раннеэлладского века и Трои I, тогда как Лендьел и культура ворокковидных кубков вошли в новое крупное образование Болераз – Баден, оставшееся в Центральной Европе. Таким образом, для культур энеолита Центральной Европы существовала в качестве подосновы культура Лендьел и производная от нее пракультура КВК, тогда как для энеолита более южных районов такой подосновой в большей степени была культура Винча, с которой и связаны первые миграции на Юг Балканского полуострова и Малую Азию. Эта археологическая ситуация, кажется, хорошо описывается лингвистической моделью Стертеванта, предусматривающей для анатолийского языка – основы базу, отличающуюся от базы для других позднеиндоевропейских диалектов.

Происхождение культуры Винча нельзя считать выясненным. Югославские исследователи полагают решенным вопрос генезиса включением Винчи в систему балкано-анатолийского комплекса младшего неолита. В эту систему включаются также памятники Парадими, Хад-жилар I, Веселиново (Караново III). Однако памятника, адекватного Винче на территории Малой Азии, до сих пор не называют. Возможно, это связано с неисследованностью западной оконечности Малой Азии.

Этническая атрибуция культуры Винча определяется, исходя из ее генетической связи с культурой праиндоевропейского состояния Лендьел, с одной стороны, а также связью с раннеиндоевропейской пракультурой Чатал Хююка, с другой стороны. Промежуточное положение позволяет говорить о ней как о пракультуре среднеиндоевропейского состояния, точнее финала СИЕП, ввиду хронологической близости к началу позднеиндоевропейской эпохи – рубеж IV/V тыс. до н. э.

Исследование керамического комплекса Винчи не дает падежных параллелей для уточнения ее генезиса, поэтому следует обратить внимание на уникальные черты цивилизации Винча – ее пластику, свидетельствующую о религии и культах, орнаментацию и знаковую систему, треножники, костяные шпатулы, шлемовидные антропоморфные крышки и т. д., которым могут быть указаны параллели на Юге Центральной Анатолии, в Чатал Хююке (рис. 3,2).

Для Винчи и Чатал Хююка характерны определенным образом оформленные храмовые комплексы, главной чертой которых является монументальный очаг, с которым связаны ритуальные захоронения. Кроме очага, украшались стены в Чатал Хююке. В Винче сохранились столбы, которые, как и в Чатал Хююке, украшались черепами быков, оленей. Черепа животных выполняли охранительную функцию и вывешивались над входом в храмах Винчи (рис. 2: 13). В Чатал Хююке выход охранялся зооморфным божеством с разведенными в сторону руками и ногами (рис. 2: 1, 2). Это же божество изображается на стенах Чатал Хююка и в рельефе, и в рисунке (рис. 2: 2, 3). В культуре Винча на сосудах в рельефе изображались зооморфные (рис. 2: 14 и 15) и антропоморфные божества с поднятыми вверх руками.

Стилистически совпадает орнамент на сосудах Винчи (рис. 2: 21) и сцена терзания умерших людей большими хищными птицами, изображенная на стене храма в Чатал Хююке (рис. 2: 4). Тождественны уникальные предметы – костяные шпатулы (рис. 2: 5-9 и 16-20), которые мы рассматриваем как предметы культа.

Сравнительно-типологический анализ пластики Винчи и Чатал Хююка показал уникальное и множественное сходство в репертуаре сюжетов, в деталях исполнения, в разнообразии форм, особенно на фоне многочисленной пластики неолитических культур Европы и Азии, что уже указывает на неслучайность реконструируемых связей двух культур (рис. 1).

Винчанская пластика – керамическая, а скульптура Чатал Хююка сделана, по большей части, из камня. К числу общих сюжетов следует отнести "Акт рождения", "Мадонна с младенцем" (рис. 1: 3, 4, 8, 9), "Богиня на троне" (рис. 1: 5, 10), "Близнецы" (рис. 1: 12 и 19). В обеих культурах представлены фигурки мужские и женские, сидячие и стоящие, одетые и обнаженные, с прической (рис. 1: 18, 24), реалистические и условные (рис. 1: 16, 22). Положение рук: вытянуты вдоль туловица (рис. 1: 17, 23), соединены на поясе (рис. 1: 44, 13 и 20), скрещены на груди.

Очень выразительные параллели знаменитой богини с леопардами и винчанской "Мадонны", сидящей на пятках (рис. '1: 1 и 7). Орнаментация шкуры леопарда кружками на скульптуре Чатал Хююка (рис. 1: 2) повторяется в орнаментации, нанесённой на бедра женской фигуры в Винче (рис. 1:7).

Уникальная скульптура из сдвоенных фигур "Близнецы" повторяется в Винче (рис. 1: 12 и 19) и не повторяется в других культурах неиндоевропейского круга. Близнечный культ распространен в индоевропейских религиях, отражен в их мифологии. Кроме Винчи, встречен еще в пластике Гумельницы.

В Чатал Хюкже имеются пинтадеры, которые сопоставляются с глиняными плойками культуры Винча и Лендьел, на которых, кроме орнаментов, наносились и знаки письменности.

Наконец, уровень развития культуры Чатал Хююка, определяемый исследователями как протоцивилнзация, сопоставим с уровнем более поздней цивилизации Винча.