Среди многочисленных военных и торговых походов викингов в Восточную Европу скандинавским источникам наиболее известен поход конца 30-х—начала 40-х годов XI в., предпринятый шведами под предводительством хёвдинга по имени Ингвар. Он закончился трагически, и большая часть его участников погибла. Это последнее по времени упомянутое в сагах военное предприятие викингов в Восточной Европе.
      Сведения о походе Ингвара содержатся в трех видах источников. В рунических надписях, числом ок. 30, упоминаются погибшие в походе Ингвара воины и корабельщики. Все стелы расположены по берегам оз. Меларен, откуда, очевидно, и отправилась экспедиция Ингвара. Датировка памятников — середина XI в. — уточнена быть не может.
      Наиболее подробный источник сведений о походе — «Сага об Ингваре Путешественнике», которая относится к группе викингских саг и сохранилась в трех поздних рукописях: древнейшая датируется второй половиной XIV в. Однако сама сага, очевидно, сложилась значительно раньше. Предполагается, что она была первоначально написана на латинском языке во второй половине XII в., возможно, монахом Оддом Сноррасоном (ум. в 1200 г.), автором «Саги об Олаве Трюггвасоне», а затем переведена на древнеисландский язык. Основанная на рассказах оставшихся в живых участников похода (Гарда-Кетиля и др., о чем говорится в самой саге), она состоит из трех частей: изложения происхождения и юношества Ингвара, описания «восточного» похода Ингвара и рассказа об аналогичном походе его свена Свейна, дублирующего вторую часть, но с некоторыми добавлениями. Повествование об Ингваре насыщено сказочно-фантастическими мотивами и персонажами: драконами, великанами, чудовищами, с которыми сражаются в пути воины Ингвара. Эти мотивы вплетаются в повествование о походе и придают рассказу своеобразную форму; но в то же время сохраняются многие детали и подробности, которые, не будучи мотивированы в рамках фольклорных мотивов, могут восходить к непосредственным воспоминаниям участников похода.
      Наконец, смерть Ингвара отмечается двумя из исландских анналов под 1041 г. В «Королевских анналах» (статьи о событиях XI в. внесены не ранее 1306 г.) записи о смерти Ингвара (на исландском языке) предшествует сообщение: «Убийство аббата Ательстана» (на латинском языке) (IA: IV-108). Очевидно, что в статье 1041 г. использованы два разных источника, второй из которых был местным. В «Анналах лагмана» (первая тетрадь, видимо, написана ок. 1362 г.) статья 1041 г. также имеет вторую запись: «Магнус Добрый стал владеть Данией» (IA: VII-250). Датировка интронизации Магнуса в Дании явно неверна: это событие произошло после смерти датского и английского короля Хардакнута в 1042 г.
      В последние два десятилетия поход Ингвара, точнее маршрут, по которому он следовал, оказался в центре внимания ряда российских и шведских исследователей. Большинство из них, не занимаясь анализом источников, в первую очередь «Саги об Ингваре», а подчас и не используя их в совокупности, склонно отождествить его отряд с рузами, упоминаемыми в грузинских источниках в связи с событиями 1030—1040-х годов на Кавказе. Поэтому предполагается, что Ингвар спустился из Новгорода по Волге в Каспийское море, высадился на северокавказском побережье и совершил переход вверх по рекам в глубь Кавказского хребта. Сама по себе возможность преодоления Кавказских гор с этой стороны представляется маловероятной. Но гипотеза эта, кроме того, игнорирует и данные саги, которые, несмотря на фольклорные мотивы, требуют специального исследования.
      Возмужав, Ингвар собирает отряд и получает от своего родича шведского короля Олава Шётконунга (умер, вероятно, в 1021 г.) 30 оснащенных кораблей, на которых отправляется на восток в Гардарики (на Русь) и, в соответствии со стереотипом, принимается Ярицлейвом «с великой честью». Ингвар проводит на Руси три года, и «ездит по всему Восточному государству». Узнав, что «три реки текут по Гардарики на восток, и самая большая та, которая находится посередине», он расспрашивает всех, куда течет эта река, и, не получив ответа, намеревается «выяснить, насколько длинна эта река» (Y.s. 12).
      Цель, приписываемая Ингвару автором саги, совершенно необычна для мотивировки похода викинга и не имеет параллелей в сагах. Рунические надписи определяют ее иначе и значительно прозаичнее: «Они отважно уехали далеко за золотом и на востоке кормили орлов» (Рунические надписи. № 32), т.е., как и других викингов, Ингвара привлекала на востоке возможность обогатиться. Вторая часть надписи указывает на многочисленные сражения, в которых участвовал его отряд. Очевидно, автор саги руководствовался какими-то особыми соображениями, предлагая крайне необычную цель похода Ингвара.
      Далее Ингвар собирается в поход по этой «самой большой реке», протекающей по Гардарики. В повествовании о сборах в поход обнаруживаются чрезвычайно интересные подробности.
      «Тогда Ингвар снарядился в путь из Гардарики и намеревался выяснить, насколько длинна эта река. Он попросил епископа освятить секиры и кремни. Называют четырех человек, поехавших с Ингваром: Хьяльмвиги и Соти, Кетиль, которого звали Гарда-Кетиль, он был исландец, и Вальдимар» (Y.s. 12).
      При анализе рассказа о походе Ингвара неоходимо обратить особое внимание на незначительные и, казалось бы, случайные детали, не имеющие сюжетообразующего значения. Первая — освящение епископом секир и кремней участников похода. Какое-либо участие епископа в подготовке похода викинга — вещь крайне необычная, ни разу не отмечаемая сагами. Это и естественно, потому что далеко не все викинги в начале XI в. были христианами. В XII же и XIII вв. благословение войска епископом перед экспедицией и даже участие епископа в самом походе было нормальным только в тех случаях, когда поход проходил под знаком крестоносного движения и направлялся в Восточную Прибалтику против языческих народов. Таким образом, либо автор саги переосмысливает поход Ингвара как поход против язычников, либо упоминание епископа — реалия, восходящая к рассказам о событии и чрезвычайно важная для понимания характера похода. Первое предположение вряд ли подтверждается дальнейшим повествованием: хотя Ингвар встречается со многими языческими народами, но войну против них не ведет и попыток обращения их в христианство не предпринимает. Если же здесь сохранилось воспоминание о реальном событии: благословении епископом участников похода и освящении их оружия, это может означать только то, что поход Ингвара был не частным, а официальным государственным предприятием.
      Вторая такая деталь — имя Вальдимар в числе названных участников похода. Сага, как представляется, донесла имена реальных участников похода: по крайней мере одного из них, Кетиля, мы, вероятно, знаем по «Пряди об Эймунде», действие которой происходит примерно на 20 лет раньше. Вместе с Эймундом Кетиль находился на Руси и потом вернулся в Исландию. Спутник Ингвара, также Кетиль, имеет прозвище, означающее, что он ранее бывал на Руси, а потому есть основание отождествить обоих воинов. Имена же Соти и Хьяльмвиги являются распространенными скандинавскими именами. Лишь древнерусское по происхождению имя Вальдимар выпадает из этого ряда. Совершенно очевидно, что такое имя может носить только русский: имя Владимир было заимствовано в Дании лишь в середине XII в. и использовалось только в королевской семье. Отсюда следует, что из участников похода — причем, видимо, из числа наиболее известных, почему его имя и запомнилось, — оказывается русский по имени Владимир. Его имя вряд ли могло быть вставлено автором саги, поскольку оно не несет специальной смысловой нагрузки.
      Сочетание двух моментов — официального характера похода и участия в нем русского по имени Владимир — заставляет обратиться к известиям о древнерусских военных экспедициях середины XI в. И действительно, в 1043 г. состоялось нападение русского войска на Константинополь, закончившееся гибелью значительной части воинов и пленением других. Это была государственная акция, предпринятая великим князем Ярославом Мудрым в связи с препятствиями в торговле, чинимыми византийскими властями (насколько можно понять сообщения византийских источников). Возглавил русское войско сын Ярослава новгородский князь Владимир. Надо отметить, что в связи с этим походом в летописях в последний раз упоминаются варяги-наемники, которые составили часть русского войска. Если предположить, что Ингвар со своим отрядом отправился не выяснять, куда течет самая большая река Гардарики, — подобная мотивировка, скорее всего, принадлежит автору саги, — а принял участие в константинопольском походе Владимира Ярославича, то и участие епископа в отправлении войска, и имя Владимира находят естественное объяснение. Главенствующая роль Ингвара в саге вполне понятна с точки зрения автора: с одной стороны, Ингвар мог оставаться предводителем варяжского отряда, с другой — изображение его предводителем диктовалось стремлением создать стереотипный образ конунга на Руси.
      Между тем сага содержит и некоторые другие подробности, которые могут свидетельствовать в пользу нашего предположения. Одна из них — красочное описание «греческого огня», специального устройства, устанавливаемого византийцами на кораблях, для метания горючей смеси, которая поджигала корабли противника:
      «...они увидели пять шевелящихся островов и поплыли к ним. Ингвар велел своим людям вооружиться... Вдруг один из островов подплыл к ним и начал забрасывать их градом камней; а они укрылись и стали стрелять. Но когда викинги (нападавшие на Ингвара) обнаружили, что им не уступают, принялись они раздувать огонь горном в разожженной печи, и было от этого много шума. Также там стояла медная труба, и из нее вылетало большое пламя на один из кораблей. Через некоторое время он загорелся, так что все превратилось в золу» (Y.s. 21).
      «Греческий огонь» играл большую роль в морских победах византийцев и производил ошеломляющее впечатление на противника. Именно с помощью этого оружия было разгромлено войско князя Игоря в 941 г. Не раз встречались с ним и скандинавские наемники. Его описание в «Саге об Ингваре» — кстати, единственное в древнескандинавской литературе — основано, по всей вероятности, на впечатлениях очевидца. Однако трудно сказать, был ли очевидец участником похода Ингвара или какого-либо иного столкновения с византийцами. Данный эпизод не является сюжетообразующим, поэтому он мог быть легко включен в повествование на любом этапе его развития. Тем не менее присутствие в саге описания специфически византийской реалии вполне уместно, если речь действительно идет о походе на Византию. Более того, если описание восходит к рассказам участников данного похода, то оно исконно присутствовало в устных рассказах о нем. Если же оно было заимствовано автором саги из каких-то других источников и включено им в повествований, то вероятно, что автор связывал поездку Ингвара с Византией, отчего и внес в текст византийскую реалию.
      Особую проблему составляет маршрут пути Ингвара. «Самая большая река» Руси, занимающая срединное положение между двумя другими реками, — характеристика субъективная, которая может относиться к ряду рек, текущих в южном направлении. Названные в саге реки, по которым плыл Ингвар, и города, в которых он останавливался, по преимуществу вымышлены, а упоминание Красного моря как места впадения «самой большой реки», не имеет географического смысла, поскольку Красным морем в географической литературе называлась южная часть окружающего мир океана. Принципиально важным, вероятно, является не определение этой реки, а упоминание в заключительной части рассказа о возвращении викингов домой после смерти Ингвара:
      «И после того как они проплыли некоторое время, [возникло] несогласие о том, каким путем плыть, и они разделились, потому что ни один не хотел следовать за другим. Кетиль знал правильное направление и пришел в Гарды (на Русь), а Вальдимар с одним кораблем достиг Миклагарда» (Y.s. 30-31).
      Возможность попасть на корабле в Константинополь из заключительного пункта поездки уже сама по себе говорит о том, что отряд Ингвара — вне зависимости от цели поездки — достиг черноморского, а не каспийского бассейна. Трудно представить себе переход викингов с кораблями через Кавказские горы. Показательно и уже прямое упоминание о поездке Вальдимара в Константинополь, пускай и в ином, трансформированном контексте.
      Единственным откровенным противоречием предложенному отождествлению дружины Ингвара и варягов Владимира Ярославича является расхождение в датах смерти Ингвара и похода на Константинополь. Записи анналов о смерти Ингвара восходят к какому-то источнику на древнеисландском языке — очевидно, к «Саге об Ингваре». И действительно, автор саги — в отличие от большинства других составителей саг — приводит дату смерти своего героя, причем в двух системах летосчисления: местной, по годам правления знаменитых конунгов, и общехристианской, от Рождества Христова.
      «В то время, когда Ингвар умер, прошел от Рождеста Христова 1041 год, и было ему 25 лет, когда он умер. Это было спустя девять лет после смерти конунга Олава Святого Харальдссона» (Y.s. 30).
      Фактически здесь предлагается несколько различных дат. Очевидно, что анналы, также ведущие счет лет от Рождества Христова, заимствовали первую дату — 1041 г. Однако «Анналы лагмана» поставили вместе со смертью Ингвара, как указывалось выше, событие, которое датируется 1042 или 1043 гг. Что же касается второй даты, определяемой как «девять лет после смерти Олава Харальдссона», то она не соответствует первой, поскольку Олав Харальдссон умер в 1030 г. Если исходить из этого указания, то Ингвар должен был погибнуть в 1039 г. Наконец, если исходить из сообщения, что Ингвар умер 25 лет от роду, то он не мог выполнять поручения Олава Шётконунга в Земгалии, о поездке куда подробно рассказывается в первой части саги, и не мог получить от него корабли: Олав умер, вероятно, в 1021 г., когда Ингвару было не более 6—7 лет. Таким образом, датировку похода, которая основывается исключительно на приводимой дате смерти Ингвара, нельзя считать установленной, и она может колебаться по меньшей мере на несколько лет.
      Вряд ли удастся когда-либо найти бесспорные доказательства участия Ингвара в походе Владимира Ярославича или, наоборот, самостоятельности его путешествия. Однако, как кажется, непосредственно не связанные с сюжетом детали, случайные упоминания, необъяснимое иначе появление в саге имени Владимир указывают на большую вероятность того, что именно Ингвар с его отрядом был последним варягом в русском войске.



   назад       далее