В «Анналах» Ламперта Херсфельдского, автора 70-х годов XI в., читаем, что на Пасху 973 г. (23 марта) на немецком имперском съезде в Кведлинбурге среди прочих иностранных посольств присутствовало и русское (Ann. Lamp., a. 973. Р. 32). Поскольку херсфельдский протограф, легший в основу памятников херсфельдской традиции, как мы помним, доходил до 973 г. включительно, а сведений о русском посольстве в других анналах херсфельдского корня нет, ряд исследователей склонны усомниться в свидетельстве Ламперта. Они полагают, что писавший через столетие автор просто домыслил посольство из Руси. Исключить такую возможность, вообще говоря, нельзя, но чисто текстологически проблема не решается, так как текстологические аргументы есть и в пользу достоверности данных Ламперта. Поэтому решающее значение приобретает наличие или отсутствие других сведений о сношениях Руси и Германии в краткое княжение Ярополка Святославича (970/972-978 гг.). К счастью, такие сведения есть.
      Генеалогическое предание рода Вельфов, знаменитых соперников в XII—начале XIII в. династии Штауфенов, раньше других было зафиксировано письменно: первая родословная роспись, «Генеалогия Вельфов» («Genealogia Welforum»), относится еще к 1125/26 г.; чуть позже, в 60-х годах того же века, на ее основе возникла так называемая «Вайнгартенская история Вельфов» («Historia Welforum Weingartensis») (Weingarten — родовой монастырь Вельфов на их родине, в Швабии, в верховьях Дуная). В обоих названных памятниках при сообщении о женитьбе одного из представителей рода, графа Рудольфа, на Ите «из Энингена» (Ohningen — местечко и монастырь в Швабии, в верховьях Рейна, на западном берегу Боденского озера), дочери «знаменитейшего графа Куно», приводится экскурс о семействе самого этого графа «Куно из Энингена». Одной из причин его включения в родословие стало, без сомнения, желание придать последнему больше блеска, ибо женой графа Куно была якобы не кто иная, как «дочь императора, Оттона Великого» («по имени Рихлинт», — добавляет «Вайнгартенская история»), т.е. уже хороню известного нам Оттона I. У графа Куно упомянуты четверо сыновей и четверо дочерей, одна из которых была выдана «за короля Руси» (regi Rugorum) (Gen. Welf. Cap. 4. P. 76; Hist. Welf. Cap. 6. P. 12).
      Историографическая судьба этого экскурса о графе Куно, его высокородной супруге и их потомстве поистине увлекательна. В русской науке он жил своей особой жизнью, никак не связанной с той его оценкой, которая сложилась в западноевропейском источниковедении. После того как известный русский генеалог Н.А.Баумгартен без особой аргументации отождествил «короля Руси» из родословия Вельфов с киевским князем Владимиром Святославичем, его точка зрения прочно закрепилась в трудах отечественных историков. По их мнению, мы имеем дело со вторым христианским браком крестителя Руси, заключенным после смерти в 1111/12 г. его первой жены, гречанки Анны, сестры византийского императора Василия II Болгаробойцы (976-1025 гг.). Таким образом, дочь графа «Куно из Энингена» и дочери Оттона I и была, по мнению Баумгартена и его последователей, той «мачехой» (noverca) Ярослава Владимировича, которая, согласно Титмару Мерзебургскому, попала в плен к польскому князю Болеславу I, когда последний в 1018 г. захватил Киев.
      Выдвигая свою догадку, Баумгартен никак не учитывал (или не знал) того факта, что весь экскурс о графе Куно в родословии Вельфов в то время признавался генеалогической фикцией, примеры которых не так уж редки в средневековье. Дочь императора Оттона I по имени Рихлинт (как, кстати говоря, и сам граф Куно) по другим источникам неизвестна, да и вообще у историков не было «свободной» дочери Оттона для безвестного швабского графа. Обнаруживались также другие несообразности, которые и побуждали вынести столь суровый приговор. А затем, шаг за шагом, началась характерная история постепенной реабилитации источника от обвинений в сознательной фальсификации. Сначала выяснилось, что автор «Генеалогии Вельфов» не выдумывал, а черпал свои сведения о семействе графа Куно из родословных разысканий, предпринятых в связи с подтверждением в 1125 г. (вспомним дату создания «Генеалогии») германским императором Генрихом V (1106—1125 гг.) имущественных прав группы совладельцев одного из имений близ Энингена; все совладельцы оказались так или иначе потомками поименованных в экскурсе лиц. Кроме того, в «Книге побратимов» монастыря в Райхенау (с которой мы уже имели дело, говоря о «Баварском географе») обнаружилась запись X в. (!) с именами графа Куно и большей части его семейства (Lib. confr. Aug. Tab. 135), что, заметим, естественно, поскольку Энинген находился по соседству с Райхенау. Довершением стало открытие немецкого историка А.Вольфа, доказавшего в 1980 г., что загадочный граф «Куно из Энингена» — это хорошо известный швабский герцог Конрад (983-997 гг.) (Куно — сокращенная форма имени Конрад). Пытаясь идентифицировать «короля Руси», Вольф не нашел ничего лучшего, как просто сослаться на работы Баумгартена, «открытые» им для немецкой науки.
      Однако предположение Баумгартена сталкивается с непреодолимыми хронологическими затруднениями. Дело в том, что по внутренней хронологии источника «русский» брак внучки Оттона I должен был приходиться на 70-80-е годы X в., а никак не на период, почти на полвека более поздний (между 1112 и 1115 гг.). Да и сам Куно в экскурсе (как и в записи из Райхенау) титулуется графом, а не герцогом, которым он стал только в 983 г. Вельфовский генеалог-панегирист, разумеется, не преминул бы назвать Куно-Конрада именно герцогом, если бы знал, что тот таковым был. Остается думать, что он этого не знал, а просто сделал выписку из документа, составленного до 983 г. (таким документом, например, могла быть брачная грамота упомянутого графа Рудольфа и Иты, дочери графа Куно, всплывшая в ходе упомянутого разбирательства 1125 г.). А такая датировка приводит нас к важному выводу: под «королем Руси» «Генеалогии Вельфов» следует подразумевать не Владимира, а его старшего брата Ярополка Святославича.
      Данные родословия Вельфов о «короле Руси» Ярополке Святославиче проливают свет и на сведения некоторых других западноевропейских источников о Руси, давно замеченные историками, но сами по себе недостаточно определенные, чтобы делать на их основе какие-либо твердые выводы. Мы имеем в виду агиографические памятники первой трети XI в., посвященные миссионерской деятельности в Восточной Европе миссийного архиепископа (т.е. архиепископа, действующего в земле язычников и не имеющего определённого диоцеза) Бруно Кверфуртского. Легендарные образы двух прославленных миссионеров конца X—начала XI в. Адальберта-Войтеха [ражского и Бруно-Бонифация Кверфуртского (оба погибли во время проповеди среди пруссов: первый — в 997 г., второй — в 1009 г.) не только часто контаминировались между собой, но в силу своей популярности быстро стали центрами притяжения и концентрации агиографических преданий разного происхождения, в том числе и не имевших изначально никакого отношения к заглавным персонажам. В «Житии блаж. Ромуальда» («Vita beati Romualdi»), написанном ок. 1033 г. известным церковным деятелем Петром Дамиани, довольно много внимания уделено и миссионерским трудам Бруно Кверфуртского, одного из наиболее известных учеников и последователей Ромуальда. Находим здесь и достаточно пространный рассказ о пребывании Бруно (у Петра он фигурирует под своим монашеским именем Бонифаций) на Руси.
      Бонифаций отправляется для проповеди к «королю Руси» (rex Russorum); тот отвечает миссионеру, что уверует не прежде, чем Бонифаций, пройдя сквозь пламя, останется невредим. Святой совершает это чудо, и король и народ принимают крещение. «Брат же короля, живший рядом с ним, не хотел уверовать, а потому в отсутствие Бонифация был королем убит. Другой брат, который жил уже отдельно от короля, с самого начала, как только явился к нему блаженный муж, не пожелал слушать его увещаний, но гневаясь на него за обращение брата, держал его все время под стражей». Затем Бонифаций убит этим другим братом короля, после чего убийцу охватывает оцепенение, исчезающее лишь после того, как по настоянию короля он также принимает крещение (Vita b. Rom. Cap. 27. P. 57-60).
      Общий легендарный характер рассказа не подлежит сомнению, но на него вряд ли можно «списать» и мотив трех братьев, правящих на Руси. Уж слишком живо житийная картина напоминает известную по летописи ситуацию при Ярополке Святославиче. Ярополк княжит в Киеве, его брат Олег — «рядом с ним» в Овруче, городе восточнославянского племени древлян, другой брат, Владимир, — «отдельно от короля» Ярополка — на севере Руси, в Новгороде; затем Олег погибает от руки «короля» Ярополка; в борьбе с Ярополком Владимир подчеркивает свое язычество, но вскоре крестится. Источниковедческий анализ рассказа о кончине св. Бруно-Бонифация в составе «Жития блаж. Ромуальда» показывает, что она приурочена к Руси недаром. Конечно, Бруно Кверфуртский действительно побывал на Руси в 1008 г., но положение дел там в то время — расцвет единодержавного правления Владимира Святославича — не имело ничего общего с описанным в житии. В жизнеописание Бруно-Бонифация оказались вплетены припоминания о безвестных немецких миссионерах на Руси 70—80-х годов X в.: на него, словно на мощный магнит, как бы «налипли» эпизоды их деятельности, которые иначе бесследно канули бы в Лету.
      Характерно, что такая же контаминация восточноевропейской миссии Бруно и событий 970-х годов (только связанных с крещением не «короля Руси», а венгерского князя Гезы) свойственна и другому раннему памятнику о Бруно Кверфуртском — экскурсу в составе 3-й редакции (созданной также ок. 1030 г.) «Хроники» ангулемского клирика Адемара Шабаннского (Ademari Cabannensis chronicon) (Ангулем — город и епископство на юго-западе Франции, в исторической области Лимузен), хотя там миссионер гибнет от рук печенегов (в печенежской степи Бруно, как мы еще увидим, также бывал). Так как обращение Гезы и, вероятнее всего, произошедшее одновременно крещение его сына Иштвана (Стефана), будущего короля Иштвана I Святого (997—1038 гг.), было делом рук миссионеров из Пассауской епархии, то логично думать, что и немецкие миссионеры на Руси, память о которых сохранило «Житие блаж. Ромуальда» и которые оглашали Ярополка в связи с его предстоявшим браком на немецкой принцессе, также были из Пассау.



   назад       далее